Смертельная миссия в Хайларе - Галина Алексеевна Беломестнова

гадать. Как только в отношении нас появятся интересные предложения, сообщите, пожалуйста, – он допил свой бокал и хотел забрать со стола документы, но Азарянц остановил его, положив ладонь на личные книжки.

– Документы пока оставьте, они будут лишним поводом вас навестить. А вот эту карту и листок захватите. Я пометил на ней интересующие Беркута организации и подробно их описал. – Азарянц пододвинул ему аккуратно свернутые листы бумаги.

– Всего доброго, Карен Варданович. Думаю, мы скоро свидимся, – забирая документы, попрощался гость и покинул комнату.

* * *

Спасаясь от полуденной жары, постояльцы гостиницы расположились на открытой, продуваемой ветерком веранде. Обед уже подходил к концу, когда к столику подошел хозяин в сопровождении худощавого мужчины, одетого в легкую рубашку и льняные брюки. Голову незнакомца прикрывала от солнца соломенная шляпа канотье. На загорелом смуглом лице выделялись светло-голубые глаза.

– Господин Нимчинов, я шел к вам, чтобы вернуть документы, и встретил по дороге господина Успенского. Мы разговорились, я рассказал ему, что во вчерашней беседе вы упоминали о проводнике для поездки по нашей бескрайней степи. Александр Иванович охотно взялся помочь. У него большой интерес к вашему предприятию – его семье нужны партнеры по переработке и сбыту мяса.

– Спасибо за заботу, Карен Варданович, – поднялся со своего места Мамаев. – Приятно познакомиться – Тимур Батоевич, – представился он.

– Александр Иванович, – пожимая его руку, ответил Успенский.

– А это мой друг и компаньон Генрих Оттович Мюллер. – Краснов слегка приподнялся и кивнул головой. – И моя жена Анна Леонидовна. Анастасия томно протянула руку. Галантно наклонившись, Успенский поцеловал кончики нежных пальцев. – Петр, мой приказчик, – бросил Мамаев, едва взглянув на Егора. – Приглашаю за наш стол, здесь хотя бы не так жарко, как в комнатах.

Успенский взял стул и устроился за просторным столом.

– А я не буду вам мешать, у меня, как всегда, дела, – положив на стол конверт с документами, откланялся Азарянц.

Александр Иванович заказал себе бокал сухого вина и, доброжелательно улыбаясь, стал подробно отвечать на вопросы Нимчинова. За беседой он незаметно разглядывал соседей по столу, составляя для себя их портреты:

«Нимчинов – явно полукровка, объясняется по-русски хорошо, без акцента. Борода, очки скорее для того, чтобы изменить черты лица. Говорит уверенно, видно, что привык командовать. Он главный в группе? Или второй? Рыжий назвал его немцем. Молчит. Слова не проронил. Водку не пьет, потягивает вино. Не хочет напиться или такая привычка? Русские обычно эту кислятину не любят. Может, правда немец? Тогда как он оказался в группе? Женщина. Непонятно, зачем она нужна Амано. Обычная профурсетка, выскочившая замуж за богатого монгола. Тоже из полукровок, но красивая. Монголы почти не женятся на китаянках. Может, не жена, так, взяли ее с собой для прикрытия? Кто же из них главный? Петр держится скромно в тени. Слишком молод для руководителя, скорее всего, радист. Капитан его сразу просчитал и решил отделить от группы и оставить их без связи. А если радистка баба? Тогда японец этого парня запытает, выбивая признание и шифр. В дороге каждый из них как-то приоткроется. Тогда и найду ответы», – решил Успенский.

Поездку решили не откладывать на завтра. Поручик ушел за машиной, а постояльцы поднялись в номер Мамаева.

– Мы не должны разделяться, – категорически сказала Анастасия, бросив на кровать широкополую соломенную шляпу. – Давайте откажемся от услуги этого поручика и поедем самостоятельно, на двух экипажах.

– Мы поедем на машине Успенского. Петр останется в гостинице с нашими вещами, – резко возразил капитан.

Комогорцев кивнул головой, принимая приказ командира.

В комнату заглянул бармен Костя и сообщил, что машина Успенского ждет их у крыльца.

Черных холодно кивнула «родственнику» на прощание и первой забралась на заднее сиденье. Краснов сел возле водителя. Мамаев, наказав Егору никуда не отлучаться из номера, устроился рядом с ней.

Егор подождал, пока автомобиль не скрылся за поворотом, потом поднялся к себе в комнату и завалился на кровать. Самым трудным было просто лежать и гадать: или они реально смогли прошмыгнуть под носом у японской контрразведки, или их давно уже разоблачили и за ними скоро явятся из жандармерии. Как никогда, ему сейчас хотелось оказаться дома, в Зюльзе. Обнять маму, которую давно не видел, деда, побродить с ружьем по тайге. Егор постарался прогнать от себя мысли о доме. Он понимал, что в любой ситуации, чтобы не выдать группу, ему остается изображать обиженного родственника, которого взяли с собой только как слугу-носильщика.

* * *

Машина Успенского миновала городской сад, в котором стоял увенчанный двуглавым орлом обелиск, воздвигнутый в честь трехсотлетия дома Романовых, пропетляв по пыльным улицам, выбралась за город и переехала по мосту на левый берег Хайлархэ. Дорога шла вдоль реки. Вокруг простирались монгольские плоскогорья, с сопками разной высоты и формы, с падями, перевалами, долинами, многочисленными речушками, заросшими тальником, черемухой и дебрями дикой малины и смородины. На плоскогорьях росла трава-острец – самое огромное богатство этих степей, дающая превосходное сено огромным отарам овец, бесчисленным стадам рогатого скота, верблюдам, табунам низкорослых выносливых лошадей. Потому и разводили здесь свои скотоводческие хозяйства ухватистые забайкальские казаки, приглядевшие еще в семнадцатом веке эти благодатные места.

Постепенно грунтовая дорога свернула к предгорьям Хингана. Машина поднялась по крутому склону горы на небольшой перевал, сквозь редкий лесок спустилась с хребта, обогнула скалистый мысок и вывела к усадьбе.

Уставшие от тряской дороги, сомлевшие от духоты и пыли спутники выбрались из машины. Мощенная тесом дорожка вела к калитке в ровном бревенчатом заборе. Гремя цепью, грозно залаял пес. Успенский первым вошел в ограду, прикрикнул на собаку, та, заворчав, спряталась в конуру. Гости вошли следом за ним. Во дворе стоял крепкий пятистенный дом под железной крышей, сложенный из толстых бревен. К нему были пристроены сени и крытая веранда. За домом виднелся огромный сарай, двухэтажный амбар, здесь же стоял небольшой тепляк, за которым раскинула ветки черемуха.

– А я думаю, на кого это Байкал лает, а это Сашенька приехал! – выглянув из-за ситцевой занавески, закрывавшей дверной проем, воскликнула сухонькая старушка и торопливо сбежала по высоким ступеням. – Совсем о нас забыл, – обнимая Успенского, укорила она.

– Не сердись, бабуля, дела замучили, – расцеловал ее Александр Иванович. – Я вижу, одна хозяйствуешь, куда народ девался?

– С утра Иван Феоктистович всех собрал и на дальние покосы увез.

– Надолго они уехали?

– Продуктов на неделю собрали. Пока стоит погода, будут косить.

Внук не подал вида, что такая новость очень обрадовала его. Он знал, что его служба в ЯВМ не нравилась деду. Но ослушаться Амано и не выполнить его задание