Ищите ветра в поле - Алексей Фёдорович Грачев

Хоромов пожевал огурчик, склонился к Никону, пошлепал его по волосатой ручище, уложенной между плошкой и бутылью:

— Ты вот молодец, Никон Евсеевич, слышал я. Потому и пообедать зашел к тебе. Сообразил быстро, как надо сейчас жить. Сообразил — и тоже на общее поле. Доволен твоим поведением. Потому как классу имущих да кулаков, иначе говоря, каюк. Повыведем их всех. Вон из Батмановского села всех кулаков выпроводили в Сибирь. И отсюда начнем вытряхивать. Одних в Сибирь, других под глаз сторожей, чтобы не натворили бед. Таких, как Бухалов. Сегодня он нас за ворот, а завтра ножом или гранату бросит. Так нам его раньше надо.

Он посмотрел на Никона Евсеевича, на его насупленные брови, вздохнул и прислушался к шагам Валентины в комнате.

— Уж, пожалуй, чай пить я не буду, Никон Евсеевич. А то Перфильев вот-вот в волость приедет. Теперь такая ли заваруха пойдет, только держись. Лошадку-то мне доехать.

— Непременно, Игнат Никифорович, — развел руками Сыромятов. — Айдате, дам приказ Трошке.

Они спустились по лестнице на крыльцо, и Никон Евсеевич проорал зычно:

— Трошка! Эй, Трошка, где тя черт носит!

Трофим, чистивший сарай из-под лошади, выкатился на улицу. В одной руке лопата, в другой — совок. Лицо потное — вокруг лица рой зеленых и синих мух.

— Запрягай лошадь, отвезешь товарища начальника на службу! Слышишь?

— Как не слыхать? — отозвался Трофим. — Раз сказал, тае, и запрягу...

— Тае, — буркнул сердито Никон Евсеевич. — Корову-то с молошником застили ли на двор?

— Как же, чай, по такой жаре они и сами лупят без оглядки...

Он хотел было вернуться в сарай, но тут Хоромов, как вспомнив, остановился:

— Погодь, Трошка. Не видел ли ты такого бандита, Казанцева?

Трофим встал, растерянно глядя на Хоромова, а тот погрозил пальцем:

— Чистосердечно чтобы, может, ты с ним тоже елаху сосал где-нибудь на тракте...

И засопел, довольный шуткой, стал перечислять приметы этого Казанцева, как будто сам себе напоминал лишний раз эти приметы:

— Коренаст, в черном пиджаке, фуражке, волосы светлые, редкие. Рыжеватое лицо. Усы есть, тоже рыжеватые.

Трофим затоптался на месте в недоумении.

— Нет, не видел. Где мне по трактам шляться.

Хоромов остался доволен ответом.

— Ну, конечно, — в раздумье заметил он. — Такой бандит разве будет открыто разгуливать.

Он зачем-то махнул рукой и побрел за дом, забубнив негромко под нос: «Нам все равно — страдать иль наслаждаться...»

Никон Евсеевич подозвал к себе Трофима, сказал ласково:

— Вот что, Трошка, в среду поедем на ярмонку, как продадим муки пару мешков, сапоги тебе купим.

И уже закончил:

— Давай, запряги живехонько да сгоняй его поскорее. Дел у нас столько, а тут возись с этим чертом...

Он стоял во дворе, заложив за спину руки, и все смотрел на Трофима, следил, как тот запрягает лошадь, как он валит траву на сиденье вместо подушки. И все не выходило у него из головы растерянное лицо батрака. А ну-ка, допрос если? Скажет или нет? И когда Трофим забрался в пролетку, когда завалился туда мешком картошки Хоромов, крякнув довольно, и колеса заскрипели со двора, решил твердо: скажет, сразу же скажет. Что ему таить.

Он стоял, заложив за спину руки, и его то обдавало жаром, то окунало словно бы в крещенскую прорубь. Горло давило и темнело в глазах.

Глава шестая

1

В Марфине, в доме церковного старосты, они встретились со следователем Перфильевым. Костя знал его и раньше, не раз вели вместе дела. Худой, с грустной всегда улыбкой на лице, опирающийся на трость и вместе с тем всегда деловитый, энергичный, непоседливый. В косоворотке, в длинном пиджаке, ботинках с галошами по-старомодному, в пенсне — он напоминал счетовода из какой-то конторы.

— Ну, опять мы вместе, Константин Пантелеевич, — поприветствовал он такими словами губернского инспектора. — Всегда вроде бы отыскивали мы концы. Надеюсь, что и сейчас отыщем...

Он сидел за столом, писал показания церковного старосты, мужичка в зипуне, в шапке, — точно и не хозяин дома это был, а пришедший сюда посторонний, будто сосед.

— Пока можете заниматься своими делами, — сказал ему.

Староста поклонился, вышел, оглядев на ходу и Македона, и Васю, присевших у входа в комнату на старинные, с высокими спинками стулья.

— Не хотите чаю? — предложил Перфильев. Они отказались — только что пили молоко в соседней деревне.

— Что у вас есть, Юрий Юрьевич? — спросил Костя.

Перфильев помрачнел сразу:

— Убит землемер Демин. Не слышали еще об этом?

Они не произнесли ни слова, не веря даже этим словам.

— Ехал со схода из Хомякова и на тракте его ударили ножом в левую сторону груди. Сумел все же дотянуть до дома, успел отцу сказать, что нападавший в фуражке с желтым козырьком и что лицо рыжеватое.

— Коромыслов! — воскликнул Костя.

— Казанцев, — поправил Перфильев. — Судя по телефонограмме... Будем так считать.

— Нет, это Коромыслов. Но, впрочем, одно и то же, — расстроенно проговорил Костя, посмотрев на товарищей. И те поняли его без слов. Третий год они разыскивают Коромыслова. И третий год он уходит.

— В Рыбинск сообщили?

— Как же, — собирая бумаги в портфель вялыми движениями рук, ответил следователь. — Тотчас же сообщили. Выехал эксперт. Инспектор Бажанов и волостной милиционер из Марфина осматривают сейчас лес у села. А больше ничего утешительного сказать не могу.

— Бажанову не здесь бы искать, а там, в поезде, задержать, — сказал Македон. — Как же он их выпустил?

— А что бы вы делали? — обратился к нему Перфильев. — Вы один, их трое, и наверняка, они с оружием. А в тамбуре, в вагоне, люди, полно людей. Крестьяне ехали с базара, рабочие. Что бы вы делали?

Македон только вздохнул, пожал плечами.

— Вот то-то и оно, — буркнул Перфильев. — Бажанов получил уже выговор, а что бы мы все на его месте?

— Что здесь произошло? — спросил Костя.

— Ограбление позапрошлой ночью, взяли только деньги. Бумажные, серебро, медь... Иконы не тронуты, даже крест серебряный оставили.

— Спешили, — вставил Македон. — За одну ночь и ларек, и церковь.

— Да, — посмотрел на него следователь. — Пожалуй что, спешили. Похватали и тут же ушли.

— Есть какие-нибудь