Флетчер и Славное первое июня - Джон Дрейк

13

То, что человек, которому я так доверял, столь злоупотребил моим доверием, может означать лишь одно: всякое общение между нами должно прекратиться. Однако у вас есть мой новый адрес, по которому вы можете переписываться с моей женой, вашей дочерью, если она того пожелает.

(Из письма от 16 сентября 1793 года мистеру Натану Пенденнису от мистера Эдварда Люси.)

*

Разговор между Натаном Пенденнисом и Эдвардом Люси длился уже некоторое время. Час был поздний, слуги спали, и свечи в кабинете Пенденниса догорали. Двое мужчин сидели у затухающего камина, глядя на его белый пепел. Они были так поглощены беседой, что ни один из них не подумал подбросить дров в угли, хотя рядом стояла корзина с поленьями. Точно так же графин с портвейном и два бокала оставались нетронутыми на столике у локтя Пенденниса.

— Нет, сэр! — сказал Люси. — Во всем остальном вы знаете, что я уважаю ваше суждение. Но на этот раз, я полагаю, вы ошибаетесь. Дело просто в том, что мы никогда, никогда не сможем ей доверять.

Пенденнис чертыхнулся. Он исчерпал все свои доводы и не смог его убедить — случай для него редкий. Но, по правде говоря, он и сам лишь наполовину верил в свои слова. В отчаянии он призвал на помощь последние резервы. С большой неохотой он извлек из кармана сюртука запечатанное письмо. Люси с удивлением посмотрел на этот поворот событий, но когда письмо протянули ему, и он увидел на нем свое имя, выведенное четким и изящным почерком, он отшатнулся, словно от отравленной чаши.

— Нет! — сказал он.

— Прочти, — сказал Пенденнис.

— Что это? — спросил Люси.

— Прочти, — повторил Пенденнис. — Это от самой леди. Она сказала, что это все объяснит, если вы… — он запнулся, подыскивая формулировку, которая позволила бы ему притвориться (даже перед самим собой), что никакой угрозы в этом нет, — …если вы не поймете, — наконец сказал он.

— Никогда! — воскликнул Люси. Он встал и в волнении зашагал по комнате. — Это какая-то новая угроза, — сказал он. Он посмотрел на человека, которого привык считать отцом, и его постигло разочарование. — Если это от нее, то это может быть только гнусный шантаж. И, сэр, я не могу поверить, что вы этого не знаете!

Этот меткий выпад поразил Пенденниса в самое сердце, и он съежился от стыда, не в силах посмотреть своему зятю в глаза.

— Она сказала, что вы должны это прочесть, — пробормотал он капризным, самооправдывающимся тоном, — иначе содержимое будет предано огласке. Она этого не желает, но не может предотвратить. Она сказала, что это касается вещей, о которых вы ее умоляли и которые она сделала для вас.

Лицо Люси побледнело, и он опустился в кресло, как мертвец. Теперь настала его очередь не мочь посмотреть в глаза своему собеседнику. Пенденнис тут же ухватился за свой шанс и сунул письмо в руку Люси. Некоторое время они сидели в молчании, оба уставившись на письмо, но с совершенно разными ожиданиями.

— Прочти, мальчик! — наконец сказал Пенденнис, и чистое любопытство заставило Люси сломать печать и развернуть единственный лист. Стыдливо он отвернулся от Пенденниса и поднес письмо к тусклому свету свечи. Он быстро пробежал глазами несколько строк, написанных леди Сарой. Она написала их специально для него, и на странице не было ни одного скучного слова.

Тем временем Пенденниса снедало желание узнать, что было в письме, но даже в этом крайнем случае его достоинство не позволяло ему слишком явно шпионить за чужой перепиской. Поэтому он тихонько вытянулся в кресле, запрокинул голову и напряженно прищурился, пытаясь заглянуть через плечо Люси. Сначала Пенденнис ничего не мог разобрать. Свет был таким плохим, а бумага дрожала в руках Люси. Это, казалось, был список. Короткий вступительный абзац, а затем пронумерованные пункты. На мгновение взгляд Пенденниса сфокусировался на одном из них, и у него перехватило дыхание:

«(3) Что вы повернули меня на живот и использовали по обычаю Содома».

Пенденнис сглотнул, и в тот же миг Люси разорвал письмо в клочья, скомкал их в руках и сунул в камин, где немногие живые угли непременно должны были их поджечь.

— Да будет она гореть в аду, ибо она — дьявол! — простонал он. Он повернулся к Пенденнису в ужасном страхе и смятении. — Это она меня соблазнила, — сказал он. — Вы, как никто другой, должны понять!

— Я? — переспросил Пенденнис.

— Вы, сэр! — вскричал Люси. — Она шептала мне на ухо. Она называла вещи, о возможности которых между мужчиной и женщиной я и не подозревал. Она велела мне выбрать то, что сильнее всего воспламенит мои желания… и… — он запнулся, когда осознание собственной роли в этом деле навалилось на него, — и я был достаточно глуп, чтобы… — его голос сорвался, и он повесил голову. — Помоги мне бог, если это выйдет наружу! — вскричал он и в агонии заломил руки. — И подумать только, она заставила меня умолять об этом, как собаку! — Он снова повернулся к Пенденнису. — Разве не так она поступила и с вами, сэр?

Пенденнис ничего не сказал. Ибо ответ был «нет». Нет, это определенно было не то, что произошло между ним и леди Сарой Койнвуд. В памяти Пенденниса снова всплыли видения атласных бедер и трепещущей груди. Но нет, в самом деле. Его собственная связь с леди была прервана болезненно, резко и задолго до того, как он смог получить от нее удовольствие. И теперь всепоглощающим чувством, наполнившим разум Пенденниса, была огромная зависть к приключениям Люси вкупе с невыносимым любопытством относительно других, неизвестных пунктов в том списке. Их было еще как минимум четыре.

Но Пенденнис усилием воли взял себя в руки и вернул свои мысли к делу.

— Эдвард, — сказал он, — неужели ты не веришь, что она такая же жертва, как ты или я? Разве ты не слушал, что я говорил? Истинный злодей — ее сын Виктор. Он держит ее в страхе за свою жизнь. Она просит лишь, чтобы я засвидетельствовал ее… — он кашлянул и поправился, — то есть, правдивые обстоятельства убийства кучера мистера Форстера.

— Но, сэр, — возразил