Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— О-о-о, — вырывалось у нее.

Агнес засмеялась.

— Дура, а еще перечила мне. На каждое мое слово огрызалась, а сама волю должна была мою исполнять. — Снова ногой притопнула: — И все! Слышишь, волю мою исполнять!

И опять посмеялась, чувствуя, как вздрагивает от страха под ее стопами спина служанки.

— Отныне будешь собакой моей, — продолжала Агнес. — И имя у тебя будет собачье. Утой будешь. Слышишь?

— Да, госпожа, — в пол пробубнила Астрид.

— Как звать тебя?

— Звать меня Ута, — глухо сказала служанка.

— Громче!

— Утой меня звать, — отвечала служанка громче.

— И кто ты?

— Собака… Я собака ваша.

— Молодец, — удовлетворенно произнесла Агнес, слезая со спины служанки. — Встань на колени.

Та повиновалась. Агнес как увидела синеющую щеку ее, так опять засмеялась, но тут же взяла себя в руки и заговорила строго:

— И бежать не думай от меня. — Она с наслаждением стала говорить служанке, заглядывая ей в глаза: — Я найду тебя, коли сбежишь. Найду и покараю. Сначала через дыру твою вырву из тебя твою бабью требуху, затем пальцами этими, — она поднесла к самым глазам служанки скрюченные свои пальцы, — один за другим выдавлю глаза твои коровьи, а после разрежу тебе грудь, и достану твое сердце вместе с бессмертной душой твоей, и сожру его сырым. Ясно тебе?

Астрид, а вернее уже Ута, мелко кивала головой, соглашаясь и дрожа от страха.

— Отныне и навек будешь ты псиной моей, при ноге моей. До смерти. Повтори!

— Да, госпожа, — прошептала служанка, — псина я ваша, навек.

— Вот и хорошо, — вдруг абсолютно спокойно произнесла Агнес. Она отошла, забралась на кровать и велела: — Книгу сюда подай и поднос мне с едой неси.

Ута вскочила и бегом кинулась исполнять приказание, а Агнес сидела на кровати и была счастлива. Только вот рука у нее стала болеть, пальцы под кольцами опухли, и кольца теперь слезать не хотели.

Ута принесла ей книгу и поднос с едой и вином, поставила ей его на кровать. Делала она это расторопно, не то что раньше.

— Принеси мне масла с кухни, а то кольца не снимаются, отбила о рыло твое всю руку себе.

Служанка бегом бросилась, а девушка осталась в комнате одна на кровати с вином, едой и книгой. И в минуту эту была она счастлива. Так счастлива, как никогда. Еще бы! За один день она получила две нужные вещи: книгу, интересную и нужную, и рабыню на века. За один всего день!

⠀

⠀

⠀⠀

⠀⠀

Глава 12

⠀⠀

Волков, его подчиненные, офицеры Брюнхвальд, Рене и Бертье и землемер Куртц выехали из города, а за ними в своей великолепной карете ехала Агнес в сопровождении служанки Уты. Агнес была весела и бодра, хоть и темень на дворе стояла такая, что петухи еще не кричали. Она ехала в поместье своего господина и радовалась, потому что уже полагала его своим. И ничего, что оно принадлежит ее господину. Ничего! Он для нее господин, конечно, но для всех других она госпожой будет. Ей не терпелось доехать. Уж всему тамошнему мужичью она покажет, кто у них хозяин. Уж кланяться она их научит.

Напротив, с фиолетовой левой половиной лица сидела служанка. Она была не весела, не выспалась, спала в одежде, на полу, прямо у ночного горшка, без подушки и без одеяла, по-собачьи, как и наказывала госпожа. Спала дурно, но ничего не попишешь, сама виновата, раз госпоже осмелилась перечить. Тем более, что госпожа утром обещала ей найти подстилку. Только не от того, что жалко ей было служанку, а от того, что платье и передник Уты стали грязными, так как пол был не шибко чист. Лицо служанка пыталась замазать белилами, да разве такое замажешь? Хорошо, что темно, а то все смотрели бы.

Думали, что людей Бертье и Рене придется ждать вместе с обозом, но нет, солдаты оказались дисциплинированными и сами ожидали кавалера и офицеров у ворот. Это Волкову понравилось. Не врали Бертье и Рене, хорошие у них подчиненные. Тронулись в путь без проволочек, хотя было еще темно, а дорога далека от идеальной. Держались так, чтобы солнце вставало по левому плечу.

Путь их лежал на юг, в ту землю, что зовется Эшбахт и которую иные называют западным Шмитценгеном. В общем, ехали они в имение, в жалованный удел рыцаря Божьего, Хранителя веры, Иеронима Фолькофа, которого прозывают Инквизитором.

Возбуждение, волнение и желание скорее увидеть свою награду, что жили в нем уже несколько дней — и которые не могли свести на нет все разговоры о скудости его земли, — сразу пошли на убыль, как только стало светать.

Едва он хорошенько разглядел дорогу на юг, что вела к Эшбахту и его мечте, оказалось, что это жалкая нитка, две почти заросшие колеи от колес мужицких телег, что шли мимо бесконечных невысоких холмов, заросших жестким и корявым кустарником.

Вниз — вверх, вниз — вверх, и так до бесконечности.

— Весной тут в низинах вода стоит? — хмуро спросил Волков у землемера Куртца, разглядывая окрестности.

— И осенью стоит. Весной от паводка, если снег ляжет, а осенью от дождей.

— Тут, наверное, на телеге не проехать?

— Только верхом, — подтвердил землемер.

— И как же мужики урожай вывозят? — кисло спрашивал кавалер, не очень-то надеясь на ответ.

— То мне не ведомо, — отвечал Куртц. Внезапно он поднял руку и указал на восток. — Может, по реке, вон она, Марта, начинается. Тут ее истоки.

С холма открылся вид на реку, в проплешине меж холмов и кустов, в лучах восходящего солнца блеснула вода. Не река, а ручей еще, десять шагов, не шире.

— Марта! — воскликнул Брюнхвальд. — Вот как она начинается, а в Хоккенхайме так широка, что в утренней дымке другого берега не рассмотреть. А тут ручей ручьем.

— Кавалер, — произнес землемер, указывая вперед свободной рукой, потому что в другой он уже держал карту, — видите тот холм?

— Да, — буркнул Волков. — Прекрасный холм.

Холм как холм, разве что выше всех других, дорога его обегала слева. Ничего особенного.

— Там, где он кончается, — Куртц прочертил на карте линию пальцем, — там начинается ваша земля.

Вот она, оказывается, какая, его земля. Бурьян, репей в низинах да унылые холмы, заросшие барбарисом, козьей ивой