Крест, орёл и полумесяц. Часть 1. Последний крестовый поход - Дмитрий Ольшанский

Тревога перед вторжением крестоносцев быстро уступала место размышлениям о будущем правящей династии. Ведь, кроме самого султана, в живых оставалось только два ее представителя. Это были младший сын Мурада Мехмед и его дальний родственник Орхан, который ныне находился в Константинополе при дворе императора Иоанна. Вельможи сходились во мнении, что необходимо призвать Мехмеда ко двору в Эдирне, однако Халиль прекратил пустые споры и потребовал вернуться к нависшей над империей угрозе со стороны крестоносцев.

– Необходимо заключить перемирие с королем Владиславом, – предложил Исхак-паша, первый после визиря сановник в государстве. – Наша казна слишком скудна, а времени слишком мало, чтобы собрать достаточную армию и перебросить ее на запад.

– Неверные зашли слишком далеко, – возразил ему Турахан-бей, убеленный сединами ветеран многих сражений, чья воинственность лишь укрепилась с годами. – Их армия уже марширует по территории Сербии! Нужно остановить Хуньяди любой ценой и лишь после заключить мир на наших условиях!

– Войско крестоносцев увеличивается с каждым днем, – вторил ему невозмутимый и осторожный Саруджа-паша. – Если мы не вмешаемся сейчас, то потеряем контроль над балканскими землями.

– А если вмешаемся и потерпим поражение? – не сдавался Исхак-паша. – За истекший год неверные уже дважды одерживали победу над нашими войсками!

Напоминание о горьких поражениях резко обострило споры.

– Давно уже пора призвать к ответу тех, кто повинен в наших неудачах! – крикнул Касым-паша, молодой и подающий надежды бейлербей западных провинций империи. – Только тогда у военачальников пропадет желание сдаваться в плен неприятелю.

– Кого ты имеешь в виду? – ехидно спросил Саруджа. – Может быть, Шехабеддина-пашу?

– Именно его! – оживился Касым. – Такие полководцы – позор для нашей армии. Из-за таких, как он, неверные осмелились бросить вызов Османской империи, полагая, что среди сынов Аллаха не найдется достойных воинов, чтобы проучить их!

– Шехабеддин доказал свою несостоятельность, – согласился Исхак. – Не следовало платить за него выкуп, а если и платить, то лишь затем, чтобы потом передать в руки палачу!

– Пусть для начала отчитается перед повелителем за свое семилетнее пребывание на посту бейлербея Румелии, – усмехнулся Касым. – Думаю, там за ним водится достаточно грехов, чтобы падишах самолично отправил его на плаху.

Эти слова были встречены с одобрением, однако Халиль уже устал от пустой болтовни.

– Не забывайте, что именно султан возвел Шехабеддина в должность бейлербея Румелии, – напомнил визирь. – И только повелителю решать, жить ему или умереть.

Вельможи склонили головы в знак согласия.

Халиль и сам не питал любви к Шехабеддину-паше. Заносчивость и высокомерие этого человека, посеянные на благодатную почву султанской милости, усиливались год от года. Как полководец Шехабеддин показал себя с наихудшей стороны, что особенно проявилось в битве у Железных ворот, когда его восьмидесятитысячная армия была наголову разбита венграми под командованием все того же Яноша Хуньяди, у которого под рукой было не более двадцати тысяч воинов. Сам же Шехабеддин попал в плен и был выкуплен султаном за баснословные деньги.

– Что касается вторжения христиан… – Визирь провел рукой по своей пепельной бороде. – Думаю, что перебрасывать наши армии с востока бессмысленно, для этого у нас нет ни времени, ни средств, поэтому приказываю…

Халиль выдержал небольшую паузу и, оглядев совет внимательным взглядом, кажется, принял окончательное решение.

– Турахан-бей, – обратился он к пожилому полководцу. – Ты сию же минуту отправляешься в Пловдив. Тебе следует организовать оборону города и подготовить все необходимое для нашей армии, которая пройдет через этот район.

– Будет исполнено, – кивнул военачальник.

Затем визирь повернулся к Касыму-паше:

– Ты будешь отвечать за подготовку армии. Я наделяю тебя для этого всей властью. Костяк нового войска составят воины, которые только что вернулись из Анатолии, к ним присоединятся отряды янычар из Эдирне, можешь также рассчитывать на подкрепления из Софии и Видина. Только поторопись – к сентябрю армия должна быть готова. Ты все понял?

– Армия будет готова в срок! – живо откликнулся Касым, радуясь возможности показать себя в деле. – Благодарю за оказанное доверие.

– Вот и решено, – сказал визирь, собираясь уже объявить об окончании заседания, но тут его прервал один из присутствовавших в зале санджак-беев⁸.

– Мудрый Халиль, ты, кажется, позабыл обо мне! – послышался звучный голос, выдававший в его обладателе иноземца. – Неужели у тебя не найдется задания и для моих храбрецов?

Все взоры тут же устремились на высокого чернобородого мужчину с орлиным носом и отважным взглядом воина, презирающего опасность. Этим человеком был Искандер-бей – талантливый полководец и любимец самого султана, в жилах которого текла албанская кровь.

– Неужели ты успел пресытиться жизнью в столице? – снисходительно поинтересовался Халиль. – Повелитель высоко ценит твое общество и не хочет отпускать тебя.

– Полагаю, повелитель простит мою дерзость, когда я принесу ему голову Яноша Хуньяди на золотом блюде!

Халиль призадумался. До сих пор Искандер-бей не знал поражений. Получив свое грозное прозвище в честь Александра Македонского⁹, он, казалось, достиг вершин воинской славы. Неудивительно, что теперь он хочет померяться силой с одним из лучших христианских предводителей.

– Хорошо, – согласился Халиль. – Отправляйся в свой санджак и собирай верных людей. Ты присоединишься к армии Турахана в Пловдиве.

Искандер приложил руку к груди и поклоном поблагодарил визиря за оказанную милость.

– На этом все! – сказал визирь, взмахнув худощавой рукой. Один за другим вельможи стали покидать зал совета, и вскоре комната опустела.

Выждав некоторое время, Халиль тоже направился к выходу, надеясь, что на этот раз сумеет избежать вопросов о здоровье падишаха. Вопросов далеко не праздных, учитывая, что султан вот уже несколько дней не появлялся перед взорами подданных. Но что мог ответить Халиль, который и сам уже не раз тщетно обивал порог государевой опочивальни, рассчитывая на краткую аудиенцию!

Очутившись в полутемном дворцовом коридоре, освещаемом лишь слабыми бликами светильников, Халиль двинулся в сторону своего кабинета, однако почти сразу же услышал за своей спиной чьи-то мягкие шаги. Накопившийся за долгие годы смертельный страх заставил его обернуться, однако свет факела выхватил из темноты хорошо знакомые черты главного хранителя султанских покоев. Широкое, лоснящееся лицо кизляра-аги¹⁰ светилось белоснежной улыбкой, которая казалась не менее фальшивой, чем льстивые речи, которые изливались из его уст.