Киты и люди - Саша Кругосветов

– Я знаю об этих опасных китах, Боцман, – сказал Александр. – Мне не раз писал о них наш соотечественник Лангсдорф, натуралист, участник кругосветного путешествия под руководством прославленного русского мореплавателя Ивана Крузенштерна.

– Теперь вижу, вижу отчётливо! Это белый кашалот, может быть, тот самый, о котором говорил капитан Ахав, – ещё раз сверху прокричал марсовый.

– Ты слышал, наверное, Александр, – настойчиво продолжал Боцман, – о судьбе американского китобойного судна «Эссекс», на которое во время охоты напал один из кашалотов и потопил корабль. Некоторые моряки пытались спастись на пустынных необитаемых островах, где нет ни воды, ни тени; судьба их неизвестна до сих пор. А капитан «Эссекса» Поллард сумел добраться до порта и снарядил новый корабль, чтобы отомстить тому киту, но его корабль во время погони сел на рифы. После этого Поллард навсегда отказался от моря. Может, мы не будем приближаться к белому киту?

– От судьбы не уйдёшь, дорогой мой друг. Никто заранее не знает, что может случиться в море. А нам непременно нужно встретиться с этим кашалотом, – Александр был непоколебим.

– Приготовить пушки к бою? – спросил Боцман.

– Ни в коем случае! Шлюпку на воду, – дал команду капитан – И никаких гарпунов!

Вельбот (так называют большую шлюпку) с матросами во главе с капитаном Александром приближался к белому киту. Кашалот, судя по всему, был уже немолод, белая кожа изрыта бороздами, глубокими складками и круглыми шрамами от присосок гигантских кальмаров, а из боков и спины торчали позеленевшие обломки гарпунов.

«Здорово же тебе досталось, приятель», – подумал Александр.

Кит, казалось, не подозревал о приближении шлюпки, он беспечно бил хвостом и выбрасывал из ноздри фонтаны воды.

– Не вмешивайтесь, друзья! – сказал Александр. – Я один знаю язык китов и дельфинов, понимаю их щелчки и жужжание. Надеюсь, я смогу образумить белого кита. А вы, – крикнул он Доле и Зюле, оставшимся на корабле, – не высовывайтесь, а то напугаете бедное животное. Неизвестно, что сделает кит, заметив таких больших парней. Делайте, что хотите, – ложитесь на палубу, закрывайтесь парусиной – но вас не должно быть видно.

«Когда шлюпка подошла вплотную к Моби Дику, капитан прыгнул ему на спину и ухватился за торчащие гарпуны»

Когда шлюпка подошла вплотную к Моби Дику, капитан Александр, сняв предварительно китель, прыгнул ему на спину и ухватился за торчащие гарпуны. Встревоженный кит помчался что было сил, поднимая хвостом огромные волны, в то время как Александр продолжал ловко балансировать на его спине. И тут кашалот нырнул, пытаясь сбросить капитана, но тот успел привязать к торчащим гарпунам специальную верёвку – линь, и сам спрыгнул в воду, держась за линь, который он разматывал, когда животное глубоко уходило под воду. Долго кругами носился белый кит, то погружаясь, то выплывая на поверхность, чтобы избавиться от маленького, надоедливого человечка, но у властелина морей ничего не получалось. Чем быстрее он плыл, тем больше впивались в его бока и спину гарпуны, к которым этот человечек привязал линь.

Матросы с корабля со страхом наблюдали за всем происходящим. Им очень хотелось защитить Александра, их так и подмывало обстрелять кита из пушек, но они боялись, что могут попасть в своего капитана.

Великаны Доля и Зюля, выглядывая из-под парусины, тоже с волнением следили за неравной борьбой кита и капитана. Даже они были удивлены силой животного и его размерами, которые в несколько раз превосходили их собственные. Но ещё больше поражались они силе и мужеству капитана.

Внезапно Моби Дик развернулся, подплыл к Александру поближе, выбросил из ноздри фонтан воды и остановился, дав понять, что не собирается нападать. Видимо, капитану удалось укротить дикое животное. Александр выбрался из воды в шлюпку и наблюдал, что станет делать кит. Кашалот не шевелился, казалось, что он уснул.

* * *

В одно мгновение перед мысленным взором благородного животного промчалась вся его жизнь.

Вот он совсем маленький, трёхметровый китёнок. Вместе с матерью, красавицей Пинкойей, живёт в стаде своего деда, старого чёрного кашалота, могучего Мехе. Моряки знают этого Мехе, опасаются и называют уважительно Эрмерхильдо Барриа.

Дед злится на дочь Пинкойю. Мало того, что она сама, светлая, изящная, с золотистой головой и светло-голубыми глазами, быстрая, как дельфин, так непохожа на всю его родню. Она ещё принесла китёнка неизвестно от кого. Никто из моего стада или стада соседа Илларио близко не подходил к Пинкойе, даже и не мечтал быть с ней вместе. А ведь кашалоты – не какие-нибудь серые киты или финвалы, где каждый гуляет, кто с кем хочет. У нас, кашалотов, всё строго. Кашалоты живут парами. Рожают и растят детей. Защищают друг друга. И живут своей семьёй до самой смерти. А эта, смотри же ты, принесла отпрыска, кто его отец – неизвестно. И молчит. На вопросы не отвечает. Я, говорит, сама выращу сына. Станет он богатырём и защитником всех кашалотов.

А малыш-то совсем белый. Как китовое молоко. Только глаза – словно чёрные бусинки. Откуда он взялся? Не чудища ли морского отпрыск? Сам-то я его, это чудище, не видел. Говорят, что живёт оно в самых глубоких впадинах, редко появляется на поверхности. Только лунному свету подставляет свою широкую белую спину. Чудище это огромно, кожа покрыта шишками каменными и наростами. Прилипшие раковины мерцают дрожащим перламутровым сияньем. Говорят, раньше было оно кашалотом и жило вместе с нами. Все кашалоты старели и умирали, а этот жил и жил. Когда не осталось его родных, ушёл в холодные воды. Старался никому не попадаться на глаза. Только увидят его вдали колеблющимся светлым пятном в голубой толще воды – и раз, исчез он. Было ли чудище, не привиделось ли? Беда, если одинокая самка или малыш наткнутся на него вдали от стада – налетит и разорвёт. Так говорили старые китихи, когда пугали малышей-кашалотиков.

Люди называют его морским конём. Мчится морской конь ночью от одного острова к другому. Ведьмак с красным фонарём свистнет, конь – тут как тут. Семь ведьмаков на спине – и след простыл.

Нет, не к добру появился этот китёнок, белый сын ночи. Не нужны нам в стаде ни золотистая Пинкойя, хоть и дочь она мне, ни белый китёныш. Пусть лучше уходят. А то накличут беду. Придёт морское чудище и изведёт все стадо.

Самке с малышом туго придётся без стада – что с того? Когда нападают косатки, стадо встаёт кругом, малышей ставят в середину, и ударами хвостов киты защищаются от врагов. Косатки покружат-покружат, да и уйдут ни с чем. А Пинкойя одна куда денется? Эх, беда, беда… Куда денется, куда денется, мне-то что до этого? Не губить же всё стадо. Ей, Пинкойе, думать надо было тогда, той чёрной ночью.

Так и случилось, что осталась Пинкойя одна с малышом. Умна была Пинкойя, быстрая, предусмотрительная и заботливая. Умела выбирать пути весенних и осенних миграций. Такие пути, воды которых богаты молодыми каракатицами и кальмарами и укромными уголками изобилуют, в которых могут скрыться от недобрых глаз молодая самка и её малыш. Вскоре к ним присоединился чёрный Педро, младший брат Пинкойи. Не ужился он со старым Мехе и сам ушёл из стада. Теперь их стало трое. Но главной оставалась Пинкойя.