У каменных столбов Чарына - Виктор Владимирович Мосолов

уж часто увидишь их над городом. Но, оказывается, есть у этих птиц интересные странности. Иногда они собираются в стаи и улетают далеко за пределы своих исконных мест обитания. Можно подумать, что им надоедают однообразные пустынные равнины и они отправляются повидать свет. Дух бродяжничества овладевает ими — иные стаи заканчивают свои путешествия у берегов океанов и морей: на западе — у Атлантического, на востоке — у Тихого, а на юге — у Черного моря.

Вот так и странствуют саджи по свету. Никто не знает, что гонит их в такую даль. Известно, что саджи пытались даже гнездиться на чужбине: в Дании, Маньчжурии и других местах. Но в конце концов погибали. Раскаленная земля пустынь для них самая благодатная.

И все же они улетают. Одни на время, другие — навсегда. Вот и стая, что растаяла в зимнем неласковом небе, тоже куда-то летит, чего-то ищет…

ОБМОРОК

Утром крепко подморозило, а ночью выпал снег. От его тяжести согнулись и напряглись деревья. Тишина вокруг. Попряталось все живое — холодно.

Вдруг прозвучал тоненький, похожий на мышиный, писк: «ци-и-ци-и-и». Два желтоголовых королька, наверное, самец и самочка, вертелись вокруг трещины на стволе старой ивы, как заводные. Они бы остались незамеченными, если бы работали молча, такие они были маленькие. Но птицы о чем-то громко переговаривались. Там, где только что был хвост, через мгновение появлялась голова. Закончив обследование дупла, они в том же стремительном темпе, двигаясь по спирали, начали подниматься по ветке. Вот парочка добралась до вершины — с веткой покончено. Не отдохнув и секунды, корольки принимаются за следующую. Я не мог видеть, какую добычу вынимали они из трещин, но без сомнения, это были какие-то мелкие насекомые или паучки.

Минут за двадцать корольки осмотрели и обработали все дерево и сразу же принялись за другое. Их слабый, но бодрый писк раздавался то внизу, у самой земли, то у вершины. На меня они не обращали никакого внимания, поэтому удалось приблизиться к ним на расстояние вытянутой руки. Подвижность и доверчивость этих милых птиц поразительны. По-видимому, одно с другим связано. Ведь даже ловкому пернатому хищнику схватить такого непоседу — нелегкая задача. Бросившись на королька, он в следующее мгновение обнаружит на этом месте лишь голый сук. Вот корольки и ведут себя беспечно.

Такие выводы делал я, неподвижно стоя в тени глубокого оврага. А корольки тем временем продолжали суетиться.

То, что случилось несколькими секундами позже, казалось невероятным. Низко над белыми деревьями метнулись крылья пустельги. Она остановилась на мгновение в воздухе и вдруг упала на корольков. Взметнулись и поплыли вниз пушистые искры снега. Пустельга запуталась крыльями в тонких ветках, раскрыла клюв и хищно блестела глазами. Корольков на дереве не было. Но один из них лежал в снегу, только хвостик торчал. Пустельга взлетела, а я подошел к упавшему, непонятно отчего, корольку. Вот он на ладони — маленькая теплая птичка с задернутыми пленкой глазами. Что это — обморок, разрыв сердца? Выходит, я ошибся, поверив в неуязвимость корольков…

Положил крошку в карман и пошел своей дорогой. Сто, может, двести шагов прошел, когда королек в кармане зашевелился. Не без труда я отыскал его. Теперь он осмелел: нетерпеливо косил глазом, дергался, пытался вырваться. Я выпустил его — он так быстро растаял в небе, будто его и не было вовсе…

ЗИМОВЬЕ СОВ

В ботаническом саду среди других деревьев стояли три сосны, ничем особенно не примечательные. Вечнозеленые, как и положено, после снегопада — белые. Но была у этих трех сосен тайна, что и делало их совершенно особенными.

Узнал я тайну случайно. Возвращался с работы рано утром, в сумерки. Небо на востоке уже слегка розовело, но еще светились звезды, крупные и зеленоватые. Утром было холодное, крепкое, под ногами похрустывали льдинки, а по тому как розовело небо, угадывалось, что будет оттепель — вот встанет солнце и поплывет снег, загуляют среди деревьев теплые ветры.

В полной тишине проплыла над головой широкая крылатая тень, снизилась и пропала где-то у трех сосен. Пока я стоял, высматривая, что это такое, еще две птицы четко, спокойно и без всякого шума вошли в кроны деревьев.

В другой раз я остановился здесь днем и долго стоял, разглядывал, ощупывал взглядом каждую ветку. Увидел все-таки… Сначала одну, потом вторую. Ушастые совы дремали, тесно прижавшись к стволу дерева. Как оказалось, на соснах дневало шесть или семь сов — целая стая, может быть, семья. Под соснами была тропа, каждый день по ней шли на работу и с работы люди, и никто не догадывался, что над головой дремлют совы.

Совы всегда сидели на одних и тех же ветках, изредка бросая в снег плотные комочки-погадки, состоящие из косточек, перьев и шерсти съеденных животных. Были совы круглые и добродушные на вид.

Как-то раз прилетели синицы и принялись, позванивая, прыгать по веткам, выискивать насекомых. Синицы осматривали дерево не как попало, а в определенной последовательности. Сначала ветка обследовалась от верхушки до основания, после чего птица делала оборот вокруг дерева и начинала двигаться по другой ветке уже от основания к верхушке.

«Чр-чр-чр», — вдруг заверещала одна синица и отшатнулась: в бесформенном сучке она признала круглую совиную физиономию. Сова невозмутимо хлопнула веком, и синица чуть не свалилась замертво — так напугалась!

Никто не видел сов ничью. Однажды я шел через сад поздним вечером, когда на вершинах тополей, усталые и молчаливые, отдыхают вороны и галки. Вдруг ни с того ни с сего птицы разом взмыли вверх, и долго трепетали крылья в темнеющем небе, и не стихал, похожий на тонкий отрывистый лай, крик галок. Тогда я подумал о совах, не они ли разбойничают?

Были и вещественные доказательства ночной охоты. Плотные комочки, что отрыгивали птицы днем, сплошь состояли из шерсти и косточек грызунов, лишь изредка попадались в них птичьи перышки. А если походить по снежному полю, то можно было увидеть такое: где-нибудь на открытом месте внезапно обрывался кружевной мышиный следок, и тут же на снегу отпечатки больших крыльев — значит, мышь улетела в небо, подхваченная пернатым охотником…

ИСТОРИЯ ШЕСТИ ГНЕЗД

Если посмотреть на карту южного Прибалхашья — вся она испещрена мелкими коричневыми точками. Пески… Огромная пустыня Сарыесикатырау лежит между крупнейшими реками Семиречья — Или и Караталом. С севера голубой дугой изогнулось озеро Балхаш. У здешних песков множество наименований: Ирижар, Бестас, Жалкум, Жаманкум и Люккум. Последнее происходит от казахского улуккум, что означает бескрайние пески.

Ранним утром мы выезжаем из города Уштобе. Сначала машина легко бежит