Краткая история Древнего Рима - Росс Кинг

Как и многие другие императоры, Элагабал много раз и очень быстро женился и разводился. За несколько лет он вступил в брак семь раз с пятью женщинами (одна из них была весталкой) и, как до него Нерон, с двумя мужчинами. Больше всего римлян возмущало его отношение к религии. Как мы видели, в целом римляне принимали иноземные культы, включая восточные, и в том, что Элагабал почитал своего бога-солнце, ничего особенно странного не было: и Калигула (на монетах), и Нерон (на своем Колоссе) заставили изобразить себя в облике Novus Sol («Нового Солнца»), с лучами, исходящими из головы. Ничего странного не было и в почитании каменной глыбы. В Древнем мире, особенно на Востоке, повсеместно почитали необычные камни. Священные камни были у минойцев, финикийцев, хеттов и греков – такой камень в Дельфах каждый день благоговейно смазывали оливковым маслом.

Элагабал построил Элагабалий – отдельный храм для своего камня, вокруг которого, в рамках своих жреческих обязанностей, сам танцевал под аккомпанемент флейт. Он устраивал процессии, во время которых камень провозили по Риму на колеснице белые кони в ярких попонах. Сам он возглавлял процессию, идя спиной вперед и с благоговением взирая на свой камень. Римляне, конечно, привыкли ждать от своих императоров подобных выходок, но Элагабал перегнул палку: заменил традиционные верования на поклонение Непобедимому Богу-Солнцу. Он даже посмел утверждать, что Непобедимый Бог-Солнце превыше Юпитера – главного бога этого города с незапамятных времен. Юпитер внезапно исчез с римских монет, на его месте оказалось изображение вездесущего камня на колеснице, запряженной четырьмя конями, либо его нес орел с короной в клюве. Элагабал был изображен на аверсе, с торчащим на лбу пенисом – отсылка к высушенному бычьему корню, которым он размахивал, когда совершал жертвоприношения Непобедимому Богу-Солнцу[267].

Конец Элагабала был таким же неприглядным, как и его правление. Сирийские жрецы сказали ему, что он умрет насильственной смертью, и он пытался обмануть судьбу – тщательно готовил себе более изящный уход из жизни: шелковый шарф, на котором можно повеситься; красивые яды, смешанные с сапфиром и изумрудом; золотые мечи, чтобы себя пронзить; и даже высокую башню с позолоченными половицами, отделанными каменьями, откуда в последний раз, насмерть, можно нырнуть ласточкой. Но его планы роскошного самоубийства пошли прахом. В марте 222 года преторианцы зарезали его в туалете, обезглавленный труп протащили по улицам, совершили с ним несколько кругов позора по арене Большого цирка, помакали в сточную канаву и, наконец, бросили с моста в Тибр. Ему не было и 19 лет. Что до камня, то его больше никто никогда не видел.

* * *

На смену Элагабалу пришел его 14-летний двоюродный брат Север Александр, еще один внучатый племянник Септимия Севера. В правление Александра произошло два значимых и серьезных события: варварские племена в очередной раз напали с севера, а сасаниды – с востока. Сасаниды нанесли поражение другому персидскому народу, парфянам, захватили их империю и, движимые политическими притязаниями и религиозным пылом (зороастризмом), стали покушаться на римскую территорию. Границы Римской империи сотрясались с двух сторон, и Александр боролся с обоими захватчиками, ухитрился сохранить контроль над Месопотамией, но умер от рук своих же мятежных легионеров в военном походе на берегах Рейна в 235 году.

Со смерти Александра начался кризис III века, для которого была характерна политическая нестабильность, выразившаяся в головокружительно быстрой смене императоров. С 235 до 284 года, когда на престол взошел Диоклетиан, правили около 30 императоров (точное число зависит от того, кого считать настоящим императором, а кого незаконным претендентом на власть). Многие правили всего по нескольку месяцев, а затем по разным причинам умирали: там были убийства, суициды, чума и действия врагов. В 238 году был даже кровавый «год шести императоров». Пик пришелся, вероятно, на 260 год, когда сасанидский правитель Шапур I взял в плен императора Валериана и издевался над ним. Этот «Царь царей» заковал Валериана в цепи и вставал на него как на подножку, когда седлал коня, затем убил его, содрал кожу, выкрасил ее в алый цвет, набил соломой и демонстрировал в качестве трофея у себя во дворце в Ктесифоне.

Еще более упорны и опасны были германские племена. В 250 году готы, мигрировавшие из Скандинавии по реке Висле, вторглись в римскую провинцию Мезию (современную Сербию и Болгарию); в то же время согласованным ударом другое племя, карпы, одолели Дакию (Румыния). Римский император Деций начал против них военную кампанию, которая летом 251 года закончилась катастрофой: три римских легиона были сокрушены примерно в 80 километрах к югу от Дуная, в современной Болгарии. Деций и его сын погибли на поле боя (второй сын и преемник Деция, император Гостилиан, через несколько месяцев умер от чумы). Этот ужасающий провал был сравним с поражением римлян при Каннах и в Тевтобургском лесу. Затем готы расширили территорию своих набегов: вторглись в Малую Азию, в 262 году захватили Эфес и разрушили храм Дианы – одно из семи чудес света.

Сам Рим тоже оказался под угрозой. В 271 году ютунги – еще одно германское племя – вошли в Северную Италию и захватили город Плакентию (Пьяченцу). Римских солдат, отправленных отбивать атаку, окружили и разгромили в лесах близ Пьяченцы – один античный историк сетовал, что это было «такое поражение, что Римская империя едва не распалась»[268]. Ютунги прошли маршем по Эмилиевой дороге к Риму и ввергли город в панику. Ситуацию спасло только вмешательство императора Аврелиана. Он был блестящим военачальником, имел прозвище Manu ad Ferrum («с рукой на оружии») и одним из немногих способных правителей во время этого длившегося несколько десятилетий кризиса. Он разгромил ютунгов в битве при Фано, а выживших врагов преследовал, когда они бежали на север, и добил в битве при Павии. Сенат дал ему титул Germanicus Maximus (Германик Величайший), и были выпущены монеты с победной надписью Victoria Germanica. Однако этот почти полный разгром от армии варваров принудил Аврелиана принять меры, о которых Рим не помышлял почти 700 лет.

Рим давно уже перерос укрепления, сооруженные после захвата города галлами в начале IV века до н. э. Эти древние стены уже ко времени Августа осыпались и были заброшены, и беззаботность римлян по отношению к оборонительным сооружениям показывает, что они были уверены в мощи легионов и империи. Однако ситуация с ютунгами оказалась отрезвляющей и вынудила Аврелиана задуматься об обороне города. Поэтому он начал строить новые, более серьезные укрепления – позднее их назовут стеной Аврелиана. Эта новая стена возводилась из кирпича с 271 по 275 год, достигала высоты 6,5 метра и тянулась почти на 20 километров вокруг семи холмов (захватив еще и восьмой, Пинцианский).