Знак Огня - Артём Сергеев

покориться мне. Знай, Тимофеич, и вы, все остальные, что пришёл я сюда найти себе место тихое да укромное, чтобы в силу войти и окрепнуть в ней. Знай, что таюсь я от ведьм, ищут они меня, а потому настроен я решительно, они меня жалеть не будут, ну и я никого тоже. Понятно?

— Тьфу, ведьмы! — не выдержал и сплюнул Тимофеич, — вот ведь гадость какая! Нет у нас их, князь, давно уже нет, погани этой! Спокойно живём, так и знай! До сегодняшнего вечера спокойно!

— А ты что же, — удивился я, — не любишь их? Они тебе разве не свои?

— Да какие же они мне свои! — завопил оскорблённый до глубины души домовой, — пакость они, смрад и скверна! Да и люди они, люди, а мы нечисть полезная! И не прислуживает никто из нас ведьмам этим, их слуги — кошки да во́роны, жабы да пауки, вот и вся компания! И то, коты наглые, чёрные, да во́роны мудрые и охальные — это только у верховных в услужителях, остальные-то мелкой гнусью обходятся! Не связывался бы ты с ведьмами, князь, не надо оно тебе! Без них хорошо, а с ними плохо!

— Вот ведь как, — я даже задумался, — мне-то казалось, что вы, как бы, одного поля ягоды, что ли. А вы вот чего. Не любите их, значит?

— Нет! — сурово припечатал Тимофеич, — боимся ещё! И уходим оттуда, где ведьмы живут!

— Вот и я, — мне пришлось развести руками, — опасаюсь. И тоже ушёл. Ищут они меня.

— Плохо дело, — понурился Тимофеич, — но вот и шёл бы ты дальше, князь, а? Мало ли на свете мест? Тут, гляди, город рядом, им сюда добраться — раз плюнуть. А там, в тайге где-нибудь, в землянке какой укромной — ну кто там тебя найдёт?

— Сам-то чего в тайге не живёшь? — усмехнулся я, — если там так спокойно? Тебе ведь, к тому же, и землянки не надо, тебе и нора подойдёт.

— Нельзя нам, — развёл руками Тимофеич, — заповедано так, исстари заповедано нам рядом с людьми быть, жизни от них набираться. Одичать боимся, плохо это, память потеряешь, себя потеряешь, сыроядцем станешь, раз — и нет тебя. Домовой — это от слова дом, княже.

— Вот и мне не хочется, — поддержал я его, — сыроядцем становиться. К тому же, если я одичаю, ведьмы тебе мелочью покажутся.

Домовой вздохнул, но ничего не ответил, и я тоже замолчал, разглядывая их. Но нужно было принимать решение, и решение это напрашивалось само собой, особенно в свете бабы Машиных советов.

— В общем, так! — через несколько минут скорбной тишины пристукнул я ладонью по подлокотнику кресла, — слушайте меня все! Решено, я здесь князь, а потому! Сейчас вы все принесёте мне присягу, поклянётесь самим естеством своим, в верности и преданности поклянётесь, не причинять вреда князю своему действием или бездействием, не таить злобы, относиться с почтением, добросовестно, как вы это умеете, и без обмана! Я же обязуюсь в ответ беречь и поддерживать мир среди вас, препятствовать несправедливости, стоять против зла, охранять и защищать вас, в общем! И пусть порукой нам всем в том станет стихия огня! И пусть она засвидетельствует, и пусть она сама накажет отступника, не я! А кто не согласен — тот волен бросить мне вызов! Да будет так!

На последних словах я так дал из правой руки в стоящий рядом старый мангал, заполненный древесным сором и несгоревшими углями, что он мгновенно вспыхнул почти до самых небес, высветив в истинном свете передо мной все эти рожицы, выхватив их из тени, показав их всех скопом и по отдельности, но потом сразу опал и всё равно запылал с таким жаром, как будто в мангале том горело разом кубометра три сухих берёзовых дров, не меньше.

— Вот ведь как, — завороженно прошептал Тимофеич, косясь на меня и на огонь в раскалившемся до предела мангале одновременно, — беречь и защищать, значит… Тогда согласен я! Но помни — ты обещал! И беречь-то когда начнёшь?

— Сразу после присяги, — немного насторожился я, — начинайте!

И они по одному, Тимофеич первым, Альбертыч с Махмудычем следом, а потом и все остальные, по старшинству, без сутолоки и без неразберихи, очень торжественно, соблюдая момент, потянулись к этому огню.

Кто умел, тот говорил какие-то слова, но я их не слышал, да и не надо оно мне было, потому что каждому из них, кто представал перед мангалом, пламя моё накладывало на естество какую-то печать, мне непонятную, слабоват я ещё во всей этой магии, но одно мне было ясно, те, кто получил эту печать, те становились для меня своими, пусть и младшими, тех я мог уже не опасаться, не подозревать и не сомневаться, а ещё к тому же, бонусом, после этой нашей огненной клятвы становились они сильнее, и очень им это нравилось, до весёлого визга прямо.

И я кивал каждому, и протягивал руку к огню, подтверждая сказанное и услышанное, а огонь всё это дело свидетельствовал, как живой, и не разу у нас не было осечки.

— Всё? — наконец на последнем, самом маленьком и самом бестолковом меховом клубке с ножками, в котором и мыслей-то не чувствовалось, радость одна, спросил я, — никого не пропустили?

— Никого, князь, — степенно поклонился мне сначала Тимофеич, а потом и все остальные, — все одесную от тебя. Слева же нету никого, смотри сам.

И я посмотрел, но там и правда было пусто, никого и ничего, что радовало. Про вызов-то я ляпнул, конечно, не подумав, и уж совсем не улыбалось мне биться тут с кем-нибудь непримиримым по-настоящему, но слово не воробей, пришлось бы, и пришлось бы всерьёз.

— Тогда поздравляю всех с этим знаменательным событием! — я встал и повернулся направо, уменьшив огонь в мангале до минимума, а то ведь недолго ему осталось, развалится же, — от всего сердца поздравляю!

И я поклонился им, не жалея спины, и они мне в ответ тоже, но потом, выпрямившись, стали мы смотреть друг на друга в молчании. Они чего-то ждали, не спеша уходить, а я опешил невольно, я-то думал, всё уже, попрощаться осталось, чаю попить, на горшок и баиньки.

— Официальная часть окончена, — подумав, сказал я им, — если