Смертельная миссия в Хайларе - Галина Алексеевна Беломестнова

– Александр Иванович! Вы куда моего племянника повели? – окликнула Анастасия, увидев, как поручик с усилием поднимает Егора.

– Добрый вечер, господа! – поприветствовал Успенский. – Уведу его отдохнуть, от греха подальше. У Карена Вардановича вино хорошее, но в голову бьет сильно, вот ваш Петр и сомлел на жаре.

– Приглядите за ним, Александр Иванович, пока мы будем праздновать благополучное выздоровление господ Нимчинова и Мюллера, – с усмешкой провожая взглядом еле передвигающего ногами Егора, приказал Дзенсаку.

* * *

Успенский отомкнул замок в двери, завел обвисшего на плече приказчика в комнату и толкнул на кровать.

– Ты чо толкашься-то? – возмущенно пробормотал тот и, продолжая играть роль пьяного, мирно засопел, отвернувшись к стене.

Караулить упившегося парня совсем не хотелось, но приказ Амано Успенский нарушить боялся. Поручик сел на стул, облокотился на спинку и с тоской уставился на синеющие в окне ночные сумерки. Курить хотелось невыносимо. Как назло, папиросы остались в кафе на столе. Минуты тянулись бесконечно долго. «Если схожу до своей комнаты, никуда этот пьянчужка не денется», – решил Александр и, аккуратно приоткрыв дверь, выскользнул в коридор. На этаже было пустынно. Вечер выдался на редкость теплым, безветренным, постояльцы гостиницы собрались на веранде, откуда доносились звуки танго и веселые голоса. Позавидовав всем сразу, Успенский направился к себе. Вернулся минут через пять. Из приоткрытой двери не доносилось ни звука. «Ушел, гад!» – обожгло его. Выхватив пистолет, он осторожно заглянул в комнату. Створки на окне были распахнуты настежь. Поручик ринулся к подоконнику, но сильный удар по голове свалил его на пол.

Егор торопливо разорвал простынь, связал надзирателю руки, ноги, заткнул рот полотенцем и уложил вялое тело на кровать, накрыв с головой одеялом. Торопливо налив в стакан воды, жадно выпил. Как ни старался обмануть приглядывавшего за ним поручика, выпитое за день вино давало о себе знать.

Прячась за портьерой, понаблюдал за палисадником. Фонарь у входа освещал кусты в палисаднике. Внизу никого не было. Жандармы, видно, понадеялись на Успенского и все внимание уделяли тем, кто был сейчас в кафе. Егор выскользнул в пустой коридор. Плотно прикрыл дверь в комнату и закрыл на замок. Бережно, стараясь не скрипнуть, приоткрыл окно, ведущее на пожарную лестницу, и внимательно осмотрелся еще раз, и спустился вниз. Егор шел к реке бесшумно, как это делал, когда скрадывал в тайге зверя. Справа словно застыла полоса тихой реки. Лишь изредка нарушал тишину всплеск выпрыгнувшего карася. На гладкой поверхности Имингол, как в зеркале отражалась извилистая линия противоположного, заросшего тальником берега. Егор без труда отыскал знакомую ольху, разрыл под ней сухие листья и достал упакованную в непромокаемый мешок рацию. Пристроив на ветках антенну, он склонился к передатчику и отстучал радиограмму:

«Срочно! Совершенно секретно!

Беркуту.

Координаты лаборатории в квадрате 33–17. Ориентир – скотоводческое хозяйство. В квадрате 33–16, в 10 км к северу, имеется ложный объект. Нападение назначено на середину сентября. Противник имеет специальные авиационные снаряды, большой запас биологического и химического оружия, специальные боевые группы в Хайларе. Применение Б.О. будет проводиться авиацией, зараженными животными, через источники воды. По приказу Вакамацу Сойка и Сорока заражены брюшным тифом. Инфекция мною нейтрализована крустозином. Полученные данные подробно сообщим при встрече. Сообщите о получении.

Передано 08.08.1945 г. 22–00. Филин».

Ответ пришел быстро.

«Срочно! Совершенно секретно!

Сойке.

Покинуть город немедленно. Направляйтесь на постоялый двор в долине Бурхаг. Пароль тот же.

Передано 08.08.1945 г. 22–03. Беркут».

Егор свернул провода, упаковал передатчик в мешок и зарыл под ольхой. К гостинице возвращался тем же путем, что и пришел. Вокруг все было спокойно, на веранде по-прежнему играла музыка, доносились смех и громкие голоса. В свою комнату он не пошел, у него был ключ от апартаментов Мамаева, там и решил дождаться командира.

* * *

Мамаев предложил Дзенсаку пригласить за стол его друзей из жандармерии. Поручик охотно согласился – почему бы и не покутить за чужой счет? Вскоре на веранде сидела шумная компания. Официанты бегали из кухни к столу, приносили все новые блюда. Варданян ради таких гостей поднял из погреба знаменитый армянский коньяк. Краснов, забыв о немецкой сдержанности, все подливал и подливал в рюмки себе и гостям, провозглашая один тост за другим, предлагая выпить то за здоровье императора, то за близкую победу великой империи, то за непобедимых японских воинов. После таких тостов никто не мог отказаться от выпивки. Мамаев в гулянке участия почти не принимал, играя заданную роль, он хмуро наблюдал за веселившейся от души Черных, за тем, как она откровенно флиртовала с японским поручиком. Когда зазвучала музыка, Настя наклонилась к уху Дзенсаку и шепотом спросила:

– Вы умеете танцевать танго?

– Я жил несколько лет в Германии, мне полюбился этот популярный у них танец.

– Я люблю танцевать, но меня никто не приглашает. Может, вы пригласите меня, поручик? – Она томно протянула ему руку.

Дзенсаку выбрался из-за стола и, щелкнув каблуками, склонился перед ней в поклоне. Обхватив даму за талию, поручик повел ее в танце.

Лицо Мамаева побагровело. Вскочив с места, он грубо схватил Черных за руку и, оторвав от партнера, толкнул к столу.

– Шлюха! – Его рука метнулась вверх, но цепкие пальцы Дзенсаку не позволили ударить женщину.

– Да пошел ты… – Грязно выругавшись, Мамаев выдернул руку и зло зашагал к гостинице. Краснов кинулся следом за ним.

Заметив, что поручик дрожащими пальцами пытается расстегнуть кобуру, Настя повисла на нем, умоляя не стрелять.

– Он мужлан, с таким не стоит связываться, – притянув его за руку к столу, объясняла она дрожащим голосом, промокая платочком слезы в уголках глаз.

– Вы правы, Анна-сан. Мы не будем портить такой хороший вечер. Я поговорю с ним потом. – Дзенсаку налил в ее и свой бокалы вина и предложил по-японски:

– Кампай!

Соседи по столу оживленно поддержали их, и веселье приняло еще больший размах. После полуночи к Дзенсаку подошел Азарянц и прошептал что-то на ухо, косясь в сторону Насти. Тот согласно кивнул головой и, вернувшись к столу, сказал:

– Анна-сан, господин генерал срочно что-то хочет вам сообщить по телефону.

Азарянц проводил жену Нимчинова до своего кабинета и вежливо остался снаружи, чтобы не мешать разговору.

Настя услышала в трубке неожиданно взволнованный голос Вакамацу:

– Обстановка изменилась, Кицунэ-сан. Сиро Исии приказал мне вылететь вместе с вами в Харбин. Пусть живые бомбы нанимают возницу и двигаются с моим пропуском к границе. Вас я буду ждать завтра утром на летном поле возле городка Якеши, что находится у подножья Большого Хингана,