Югославия в огне - Ольга Ивановна Обухова

уже не так молод и полон сил, как в юности, когда легко забирался на священную гору Фудзияму, потом спускался с нее и еще успевал позаниматься в зале для кендо, где облачался в тяжелый защитный костюм и фехтовал на бамбуковых мечах, укрепляя свой самурайский дух. Но кое-какие силы все-таки остались – он в любом случае поднимался заметно быстрее молодых итальянских солдат.

Посол Японии подошел к обрывистому краю горы и устремил свой взгляд вперед. Там, где должна была быть видна Италия, колыхалась туманная дымка, за которой ничего не было видно.

Он резко повернулся. Назад, насколько хватало глаз, простирался массив Биоково и горы Боснии, сложенные из белого, серого – а иногда и черного – известняка. Настоящее царство камня – бесконечное, бездонное, словно само небо. Удивительное место. Место силы, место переполняющего душу вдохновения, место неземного восторга. Он объездил почти всю Италию, видел Апеннины, но нигде не встретил ничего подобного.

Посол выбрал место, расстелил на камнях предусмотрительно захваченный с собой кусок черной ткани, уселся на него и принялся медитировать. Сейчас на него должны были сойти божественная сила и просветление. Он думал о Японии – Стране восходящего солнца, о божественном микадо, о кодексе Бусидо, о пути воина и о том, что надо очень глубоко сосредоточиться, чтобы все это постичь. Посол медитировал, глядя на камни Биоково, и чувствовал, что на него снисходит озарение. Япония должна была победить всех своих врагов, несмотря ни на что. И он и остальные подданные микадо должны были приблизить эту победу.

Хидака так глубоко погрузился в самосозерцание, что не сразу услышал странный шорох за спиной. Когда наконец он осознал это и повернул голову, то увидел выросших словно из-под земли четырех мужчин с немецкими пистолетами-пулеметами MP 40 в руках.

– Тихо! Не двигаться! – произнес по-итальянски один из мужчин и бросился к японцу. В правой руке у него был зажат самодельный кляп.

– Кийя! – завопил посол, вкладывая в этот крик всю свою энергию. Он высоко взлетел в воздух и правой ногой в прыжке ударил в лицо нападавшего. Тот повалился на камни, выпустив из рук оружие. Резко выбросив вперед правую ногу, Хидака нанес мощнейший удар мае-гери в грудь другому нападающему. И затем подпрыгнул в воздух, словно кузнечик, и головой вниз полетел за край обрыва.

– Решил покончить с жизнью, разбившись о камни, только бы не попасться нам, – произнес командир группы партизан. – Чертов самоубийца! Милош Обилич наоборот…

– Он не разбился! Он бежит вниз! – закричал другой партизан, не веря своим глазам.

Широкуро Хидака, исполнивший сальто назад из арсенала японских ниндзя, которому научился в далекой юности и которое, как выяснилось, не позабыло его тело, несся вниз по острым камням, покрывавшим склоны Биоково, падая и тут же поднимаясь – так, что вслед за ним вилась густая известковая пыль.

– Сбежал от нас… – заскрежетал зубами командир. – Огонь на поражение!

Четверо партизан стали поливать посла огнем из своих автоматов. Но, несмотря на то, что они были опытнейшими бойцами и получили перед походом лучшие пистолеты-пулеметы из партизанского арсенала в Фоче, японец был словно заговоренный. Пули свистели у него над головой, выбивали фонтанчики пыли из камней рядом с его подошвами, и даже вырвали кусок кожи из его легкого кожаного пальто в районе плеча, он продолжал бежать вниз, увертываясь и уклоняясь от пуль. В этом ураганном огне должен был погибнуть любой человек – а Широкуро Хидака все равно бежал. Это была какая-то мистика.

– Г-господин посол… – префект Зербино заикался. – Как же вы нас напугали! Мы же предупреждали вас… Как я рад, что вы целы и невредимы!

Широкуро Хидака смотрел куда-то в сторону, не отвечая ему.

– Мы найдем этих негодяев! Их ждет ужасная смерть! – воскликнул генерал Далмаццо. – Я уже приказал организовать погоню! Ни один из них не уйдет безнаказанным! И в отместку за то, что местные жители поддерживали партизан и не сообщили об их появлении, мы сожжем все дома в округе!

– Я не понимаю одного… – Зербино с благоговением смотрел на посла. – Как вам удалось спастись? Ведь это было немыслимо. Когда они стреляли по вам, казалось, что земля и небо перевернутся от этой автоматной канонады. А вы летели в облаке из пуль, и ничего!

Посол холодно взглянул на него.

– Это называется «путь воина». Первый иероглиф «бу» означает «воинский». Второй «си» – «мужчина» или «благородный человек». Третий «до» обозначает путь. Бу-си-до.

Холодный ветер, налетавший с Адриатики, заставлял генерала Марио Роатта морщиться и поднимать воротник. Скорее бы все это уже закончилось… Больше всего он мечтал сейчас о горячем кофе с какой-нибудь сладкой булочкой и хорошим сыром. Предпочтительно – с «таледжо». Но разве можно найти настоящий «таледжо» в этой дикой стране, где люди не хотят нормально жить и наслаждаться жизнью, а хотят только одного – воевать?

Арестованные партизаны были выстроены вдоль исполинской стены крепости Святого Николая, выстроенной венецианцами на острове Люлевац перед входом в гавань Шибеника и прикрывавшей этот вход с моря. Строивший ее Джанджироламо Санмикели не жалел ни кирпичей, ни неподъемных гранитных валунов и возвел крепость, которая могла выдержать любую бомбардировку с моря. Поэтому генерал Роатта был абсолютно спокоен – он знал, что если расстрельная команда и промахнется, то пули просто бесследно растворятся в толстенных стенах крепости, не оставив и следа.

К Роатта быстрым шагом приблизился префект провинции Спалато Паоло Зербино. Генерал с плохо скрываемой брезгливостью воззрился на этого маленького, суетливого человека. Серое ничтожество из породы прытких карьеристов, присоединившихся к героическому движению чернорубашечников исключительно ради выгод и чинов, но не ради высокой идеи. Роатта неожиданно поймал себя на мысли, что презирает и ненавидит большинство своих соотечественников.

– Можно начинать? – с надеждой спросил Зербино. Судя по всему, промозглый ветер с Адриатики его тоже порядком достал…

– Одну минуту. – Роатта приблизился к стоявшему пятым от края партизану – молодому человеку с непокорной гривой черных волос. – Вы знаете, что сейчас вас должны расстрелять?

Молодой человек сплюнул под ноги:

– Вы только это и умеете!

Генерал Роатта сверкнул улыбкой:

– Но можно сделать так, что всех расстреляют, а вам – сохранят жизнь.

Партизан угрюмо молчал.

– Для этого вам надо лишь назвать свое имя. И согласиться сотрудничать с нами.

– Да пошли вы… – партизан снова сплюнул.

Роатта вздохнул:

– Впрочем, мы и так выяснили, как вас зовут. Раде Кончар, генеральный секретарь Компартии Хорватии. Самый молодой, по-моему. И самый успешный – никому ведь не удалось совершить столько диверсий. Один взрыв в здании Главной почты