Черная книга - Александр Григорьевич Домовец

Следствие ощутимо затормозило. Что сейчас можно было предпринять? Ну, продолжали следить за надзирателем Сидоркиным и Зароковым. Ну, разослали по городовым приметы хромоногого и надзирателя Воробьёва. Естественно, обыскали квартиру, покинутую хромым. Ничего интересного найти не удалось: так, всякий скарб, кое-какие пожитки, скудный запас продуктов. Проделали ещё кое-какие мелкие оперативные телодвижения — пока безрезультатные.

В общем, затишье. Для дедукции не было материала, для действий конкретных адресов и направлений. Ощущая сегодняшнюю свою бесполезность, я уже собрался откланяться и уехать к себе на службу, когда дежурный сообщил, что к Морохину пришла барышня Филатова. Говорит, мол, по делу.

Сотоварищ оживился.

— Веди её, — распорядился дежурному, поднимаясь и надевая пиджак, снятый в честь летней жары. — Помните Филатову? (Это уже мне.)

— А как же, — сказал я, в свою очередь надевая пиджак. — Очень милая женщина. Невенчанная жена покойного Варакина. Или, вернее сказать, невеста?

— Да хоть так, хоть этак… Раз пришла во второй раз, то, стало быть, что-то вспомнила или узнала. Возможно, достойное внимания.

У милой барышни Филатовой в руках была потрёпанная картонная папка с верёвочными тесёмками.

— Разбирала бумаги Виктора и вот нашла, — сообщила она, усевшись. — На ней надпись «Себряков В. П.», видите? Ну, думаю, надо следователям отнести. Мало ли, вдруг пригодится…

— Может, и пригодится, — подтвердил Морохин серьёзно. — А что в ней, Мария Михайловна?

— Черновики всякие, заметки, квитанции… Виктор же был у профессора правой рукой, да ещё половинкой левой. И литературу для работы подбирал, и тексты рецензировал, и поручения всякие выполнял. Случалось, что хозяйственными делами по просьбе Себрякова занимался.

— И, значит, всё, что касалось поручений Себрякова, он как человек скрупулёзный складывал в специальную папку, — полувопросительно сказал я.

— Ровно так, — подтвердила Филатова грустно. — Очень уж он был дотошный. Всё-то у него по полочкам разложено, всё-то у него в порядке — и на работе, и дома. — Вздохнув, полезла за платком.

Морохин поспешно протянул ей стакан воды, а я тем временем развязал тесёмки и заглянул в папку. Внутри была внушительная стопка разнокалиберных листков, исписанных от руки. Я мельком просмотрел некоторые из них. Отзыв на какую-то монографию, перечень книг, взятых в библиотеке университета, план работы над темой, утверждённый Себряковым… С этим надо было разбираться.

Проводив Филатову, Морохин взял папку и взвесил на ладони.

— Солидно, — резюмировал он. — Судя по весу, Варакин и впрямь делал для Себрякова много чего. Значит, будем изучать.

— Будете, будете, — подтвердил я, вставая. — Не скучайте, Дмитрий Петрович. Оставляю вас в обществе папки. До завтра.

Морохин поднялся вслед за мной.

— Кирилл Сергеевич, — произнёс негромко, пожимая руку, — может быть, ваша служба внешнего наблюдения что-нибудь уже накопала? Я имею в виду, интересное?

Я лишь пожал плечами.

— Может, и так… Если что, узнаете первым после меня.

Приехав на службу и зайдя в свой кабинет, я убедился, что Морохин как в воду глядел. На столе меня ждал пакет с донесениями наших филёров.

Усевшись, я быстро проглядел их. Потом перечитал медленно. Вот, значит, как… Вскочил со стула, словно подброшенный пружиной, и покинул кабинет, не пробыв и десяти минут. Выйдя на улицу, схватил первый попавшийся экипаж. Мчась к Морохину, уже не в первый раз думал, что не зря сотоварищ пользуется репутацией одного из лучших столичных сыщиков. И уж точно, что интуицией бог его не обидел…

Морохина я нашёл закопавшимся в унылые бумаги из папки Филатовой.

— Ба, Кирилл Сергеевич! — воскликнул он радостно, с удовольствием отодвигая стопки листов. — Вы же вроде уехали до конца дня. Бумажник забыли?

Вместо ответа я сел напротив него и, достав из внутреннего кармана пиджака, протянул сложенный пакет.

Морохин мгновенно стал серьёзным.

— Донесения? — спросил он лаконично, принимая пакет.

— Они, — ответил я столь же лаконично. И закурил, ожидая реакцию сотоварища на полученные сведения.

Аркадий Говоров, начальник

следственного отделения, 54 года

Ах, как хорошо началось утро! Можно сказать, превосходно. Телефонировал мне товарищ начальника полицейского департамента Платон Борисович Перепёлкин. Кто не знает, — большой человек. Все назначения по нашей службе идут через него. Едва поздоровавшись, тут же перешёл к делу.

— Надо тебе сообщить, Аркадий Семёнович, что в следующем месяце Константин Прокофьевич уходит в отставку. Возраст, болезни, выслуга…

Константин Прокофьевич — это ещё один большой человек. Заведует в департаменте всем сыском. О его предстоящем уходе я уже знал (недавно в вышестоящем присутствии шепнули на ухо), однако по телефону сыграл неведение.

— Очень нам его будет не хватать, — сказал после приличествующей паузы. — Другого такого замечательного человека, пожалуй, и не найдёшь. А уж специалиста по сыску…

— Может, и не найдёшь, — согласился Перепёлкин строго, — однако должность надобно заместить. Мы тут подумали, посоветовались и хотим выдвинуть тебя. Не скрою, с министром предварительно согласовано… Что скажешь?

Как только сдержался! Как только не заорал, что согласен, что очень хочу, что уже не первый год мечтаю сесть в кресло Константина Прокофьевича… Вместо этого сказал солидно, сдержанно и слегка растроганно:

— Душевно я вам, Платон Борисович, благодарен. Если такое доверие окажете, то, видит бог, оправдаю, не подведу.

— Вот и славно, — заключил Перепёлкин. — Через неделю-полторы тебя пригласит Пётр Аркадьевич[20]. А пока суд да дело подумай, кого вместо себя оставишь. Следователи толковые у тебя есть, а назначать кого-то со стороны в столичное отделение не хотелось бы. Нужен свой, который уже в деле. Завтра до вечера сообщи. — И положил трубку.

Первым делом перекрестился я на портрет государя-императора, висевший на стене. Вторым — открыл шкаф для бумаг, достал бутылку коньяку и налил большую рюмку. Вообще-то по утрам я не пью, но по такому случаю… Выпил не торопясь, истово, желая самому себе удачи. Заслужил! Сколько воров переловил в молодости, сколько мошенников разоблачил, сколько убийц схватил за шиворот! Почитай, в расследованиях всю столицу пешком истоптал…

Но это всё в прошлом. А в ближайшем будущем… Я даже зажмурился. Кресло Константина Прокофьевича — это вам не моё нынешнее. Совершенно иная мера жалованья и наград, почёта и уважения, влияния наконец. Теперь присвоят действительного статского советника. Был «ваше высокородие», стану «ваше превосходительство». Разница, а?

Но вот кто придёт на моё место… Лучшим из