Шнуроукладчики - Валерий Петрович Екимов

спешить занять нужный строй, зайдя в нужный квадрат. Вот и приходится, находясь на флагмане, довериться мастерству своего бывшего рулевого, подставив левую скулу корабля под удар волны, чтоб ведомые 243-ий и 251-ый на прежнем более-менее удобном и безопасном для них курсе могли один за другим кротчайшим путём выйти ему во фланг.

«Зато Михайлов, кажется, сглупил», – хмурит брови Феликс, заметив, как тот подвернул влево для ускорения, как он посчитал, маневра, но тем самым подставив свой правый борт под волну.

– «51-ый», я – «Прыжок-3», приём, – рвёт притихший было эфир негодующий офицер штаба.

Вообще-то, если б не предельная, сопоставимая с длиной корабля, волна, то, согласно учебнику, так и нужно было б поступить: кратчайшим путем и с максимальной скоростью занять назначенное место в строю.

– Я – «251-ый», – не сразу, преодолевая последствия неминуемого завала корабля на левый борт, хрипит в эфире лейтенант, – приём.

От такого маневра в этих погодных условиях шнуроукладчик Михайлова не то чтоб ускорился, напротив, подставив правую скулу рассвирепевшей волне, вообще остановился, потеряв даже на время управление им.

Увы, на все случаи жизни инструкцию не напишешь, а опыт и смекалка приходят с годами, да и то… не ко всем.

– Курс двести семьдесят, машины полный вперед, – отбросив всякие формальности переговоров в эфире, гремит Стариков в ответ, подсказывая лейтенанту курсовые параметры для выхода тому в заданную точку.

– Понял, «Прыжок», понял, – глухо шуршит Михайлов в динамике флагмана, получившего очередной неистовый удар волны в левую скулу, от которого и сам неожиданно валится на правый борт, да так низко и глубоко, что даже Федька Моисеев на мгновение теряет управление им.

От этой напасти флагман также как и 51-ый, только правым бортом, опасно разворачивается лагом к волне и глубоко, практически до линии горизонта, валится под неё.

– Лево на борт, – мобилизуя себя и личный состав, грубо кричит Стариков рулевому. – Полный вперед, – спустя секунду мотористу.

Кораблик, хотя и не сразу, но, благодарно кряхтя и скрипя всеми своими соединениями шпангоутов с обшивкой, мачты и антенн с корпусом, вьюшки с верхней палубой, медленно возвращается на прежний курс.

– Да как в таких условиях вообще… можно что-то ставить?.. – неожиданно сверху над головой Феликса раздается возмущённый, почти негодующий голос, вставшего, несмотря на чудовищную качку, в полный рост, замполита-посредника.

Похоже, вися на леерах в полусознательном состоянии с подветренной стороны ходового мостика, он во время срыва флагмана под волну сам вместе с ним по пояс ушёл в обжигающую ноябрьскую воду Балтики. От такой кардинальной терапии Пырин, словно прозрев, быстро осознаёт всю глубину безысходности и бесполезности, поставленной им кем-то далеко-далеко отсюда глупой невыполнимой в данных условиях задачи.

– Как-как!?..

От досады на Михайлова, а заодно и на своего бывшего рулевого, не сумевшего удержать корабль на курсе, Стариков снова круто разворачивает к замполиту, желая выплеснуть на того за его нелепый никчемный совершенно несуразный сейчас вопрос всё, что у него, за эти последние пять часов накопилось, накипело. Но, увидев вдруг перед собой мокрого, глубоко растерянного и даже совершенно несчастного человека, не кажущего теперь таким уж и нелепо долговязым, тяжело вздохнув, спокойно добавляет:

– Задачу выполним, товарищ капитан-лейтенант, обязательно… в полном объеме… не переживайте.

– Товарищ командир, – в этот момент, словно подгадав, в унисон его заявлению замполиту, в динамике раздаётся радостный голос старшего матроса Моисеева, – курс триста.

– Моторист, малый вперед, – всё ещё сердясь на него, рубит Стариков.

– Товарищ старший лейтенант, может, оставим полный, – выглядывает из ходовой рубки мичман Тихомиров, – на малом, опять под волну собьет.

– Поч-ч-чему с-собьёт?.. – крепко вцепившись в леера, стучит зубами над головой командира в открытой «броняшке» ходового мостика долговязый.

– Нельзя! – обрывает их «старлей», – потеряем 51-ый, – и не терпящим возражений тоном гремит, – Пырин – в каюту переодеваться, Тихомиров определить новый пеленг и дистанцию до мыса.

– Ни в кое-е-ем… – смешно было затягивает, летящий по трапу в рубку параллельным с кораблём курсом вместе с командиром «каплей» под натиском очередного неистового морского гиганта.

– «51-ый», я – «Прыжок-3», – не обращая на них внимания, перекрикивает эфир Стариков, – доложите обстановку.

– Курс двести семьдесят, машины – полный вперед, – почти сразу и, как кажется дивизионному, много уверенней на этот раз звенит голос лейтенанта в ответ.

Тем временем флагман, закончив свой затяжной прыжок под волну, начинает не менее ужасающий и стремительный подъем на поверхность, под напором которого, наконец, и Феликс, не выдержав неминуемых перегрузок, валится на палубу, сорвавшись с лееров мостика. От накопленной за пять часов непрерывной болтанки и бдения на мостике усталости его организм невыносимо и безудержно вывёртывает наизнанку прямо под себя, на себя, на палубу. Впрочем, спустя секунду очередная загоняющая корабль под себя волна унесет в бездну незамеченным весь этот необязательный конфуз опытного офицера штаба.

– Мостик, Мостик… – похоже, уже не в первый раз взывает к нему динамик внутреннего громкоговорителя флагмана, – я – Рубка, разрешите…

– Долож-ж-жить мес-с-сто?.. – ещё шипя и оплёвываясь сквозь зубы, прерывает его стенания Стариков.

– Вышли в заданную точку, товарищ старший лейтенант, – радуется Тихомиров, наконец, заслышав его привычно уверенную и решительную интонацию в эфире корабля.

– Вр-р-ремя? – не вникая в эти душевные тонкости материи экипажа, недовольно рычит окончательно пришедший в себя Стариков.

…За два года командования неугомонной «Антилопой», гоняемой всеми ветрами Балтики, он научился безошибочно чувствовать свое месторасположение на рейде в любых погодных условиях и даже в нулевую видимость, с неработающей радиолокацией, не прибегая к утомительной канонической прокладке курса корабля на карте. Хотя это и неправильно, конечно, но единственно возможное при плаванье в непогоду на малых кораблях, где командир сам себе и штурман, и механик, и дежурный, и старпом в одном лице. Всё на нём! Одновременно выполнить все формальности в суровых погодных условиях, а для РТ-ешки всякая волна – непогода, просто невозможно. А тут ещё в придачу у него вскрылась абсолютная непереносимость качки, которую едва-едва удавалось приглушить лишь на ходовом мостике

Ну, какая может быть работа с карой на открытом всем ветрам мостике?

Вот и пришлось карту акватории выучить наизусть, а заодно максимально быстро приобрести свой внутренний выпуклый военно-морской глаз, способный определять расстояния и азимут без локации и пеленгаторов. Теперь при наличии Джи-Пи-Эс приемника в каждой консервной банке это может показаться кому-то смешной, но никогда нельзя забывать, что техника в самый неподходящий момент обязательно подведёт.

Важно лишь в то на что каждый способен лично сам?..

– Тринадцать часов полста пять минут, – продолжает радостно звенеть мичман.

– Есть тринадцать полста пять, – успокаивается и Стариков.

Успели. Задача по прибытию в точку, несмотря ни