Адское ущелье. Канадские охотники (сборник) - Луи Буссенар

Луи Риэль

Уставшие от бесполезных требований Буа-Брюле подняли восстание^[12]. Руководство мятежниками взял в свои руки Луи Риэль, 26-летний метис, воспитанник Монреальского коллежа. Восставшие были разбиты полковником Вулзли^[13], но вооруженный протест не остался без пользы, потому что они выиграли тяжбу и добились амнистии: настолько вопиющей оказалась несправедливость.

В течение нескольких лет всё шло хорошо, но процветание северо-западных провинций вызвало новый и более мощный всплеск эмиграции, снова приведший к серьезным имущественным конфликтам.

Во второй раз колонисты отказались признать права метисов, намереваясь согнать их с земли и рассматривая их как кочевых индейцев, то есть отрезать их от своей цивилизации, согнать в резервации и занять их место. И снова метисы обратились к Луи Риэлю, своему естественному защитнику, и тот ответил на их призыв. Он собрал жалобы, передал их правительству и повел с властями бесконечные нервные переговоры. Казалось, что в этих условиях государственные деятели Канады хотели довести до крайности Буа-Брюле, поскольку терпение не считалось их доминирующей добродетелью, и подвигнуть их на новый взрыв.

А он был неизбежным. Устав от многолетних одурачиваний, метисы восстали в январе 1885 года^[14] и взяли в плен членов провинциального кабинета. Оторванный этой достойной всяческого сожаления торопливостью от переговоров, Луи Риэль поспешил встать во главе восставших, число которых с каждым днем возрастало. Инсургенты с энтузиазмом приветствовали своего вождя.

Значительная группа во главе с Габриэлем Дюмоном^[15] уже вынудила генерала Кроза^[16] эвакуировать Форт-Карлтон и осадила Батлфорд, главный город округа Саскачеван.

Став главнокомандующим, Луи Риэль укрепился в Батоше, чтобы иметь возможность согласовывать с Дюмоном план решающего сражения.

Правительство провинции и обе палаты провинциального парламента испугались. Срочно состоялось голосование по вопросам защиты регионов, находящихся под угрозой. Генерал Мидлтон поспешно собрал пять тысяч человек и выступил в поход с намерением захватить Батош и деблокировать Батлфорд^[17].

Суровость зимы замедлила его продвижение, да и партизаны докучали то и дело, нанося серьезные потери его маленькой армии. Мидлтон вынужден был зазимовать в Фиш-Крик; поход он смог возобновить только в конце апреля. Он не медлил с осадой Батоша, посчитав при этом благоразумным оборудовать укрепленный лагерь.

Девятого мая Мидлтон отправил своих солдат в атаку; она была отбита. Столь же бесполезной оказалась попытка ворваться в деревню на следующий день. Двенадцатого, с утра, начался третий приступ.

Луи Риэль наэлектризовал своих метисов одной единственной фразой, достойной героев Трои:

«Дети старой Франции, вы бьетесь под знаменем своих отцов… Будьте достойны их мужества и выполните свой долг».

И метисы выполняли свой долг просто и героически до тех пор, пока измена не оставила их беззащитными перед врагом, имевшим превосходство в численности, вооружении и дисциплине…

Измена!.. Мрачно прозвучало это слово в ушах Риэля. Он хладнокровно оценил ситуацию одним взглядом опытного стратега. Инстинктивно он почувствовал, что всякое сопротивление бесполезно. Если чрезмерно продолжать его, то случится непоправимая катастрофа. Его люди пожертвовали бы жизнью, все до последнего, если бы от них потребовалась высшая жертва. Ну, а что потом?.. Да, конечно, их смерть по меньшей мере обеспечила бы торжество идеи, за которую они боролись!

С бешенством в сердце, со слезами на глазах он прошептал сдавленным голосом побледневшему посланцу Батиста, ждавшему приказа:

– Всё кончено!.. Надо с боем отступать, пока еще есть время вытащить этих несчастных из ловушки… Теперь надо позаботиться о живых. Я содрогаюсь, когда подумаю о вдовах и сиротах. О! Пусть навечно будут прокляты предатели!

Потом он повернулся к посыльному и сказал:

– Возвращайся к Батисту и скажи ему: пусть он продержится еще четверть часа, а после отступает к церкви.

Пять минут спустя посыльный добрался до развалин баррикады, где бой продолжался с необыкновенным упорством.

– Прощай, Батист! – сказал он, передав приказ Луи Риэля.

– Прощай!.. В чем дело?

– Я вернулся… оттуда… с пулей… в груди… Если ты уцелеешь… поклянись мне… преследовать… даже в глубине ада… Туссена… который всех нас погубил… и заставить его… заплатить за это…

– Клянусь!

– Спасибо! – пробормотал раненый и рухнул на землю, захлебываясь кровью.

– Гром и молния! Еще одним из моих молодцов стало меньше… Эй, малыш, поберегись! – крикнул он, сжав руку своего младшего сына; прямо на того был направлен сверкающий штык, насаженный на карабин.

– Ты больше никого не убьешь!

Это глухо зарычал Жак, средний сын Батиста, раскалывая ударом топора голову ополченца.

А потом пришел черед Жана орудовать топором, чтобы сберечь последние патроны.