Царь и Бог. Петр Великий и его утопия - Яков Аркадьевич Гордин

Как уже отмечалось, первым, кто заговорил о странностях предъявленных царевичу обвинений, был Погодин. Он цитирует письмо: «Еще же и сие вспомяну, какого злого нрава и упрямого исполнен! Ибо сколь много за сие тебя бранивал, и не только бранивал, но и бивал, к тому же сколько лет, почитай, не говорю с тобою; но ничто сие не успело, ничто не пользует; но все даром, все на сторону и ничего делать не хочешь, только б дома жить и веселиться, хотя от другой половины и все противно идет».

Погодин резонно недоумевает: «К какому времени, однако, могли относиться эти брань и битье? Перед браком Петр давал разные поручения царевичу и исполнениями его был доволен. 〈…〉 И когда Петр не говорил с сыном? О времени до брака мы рассуждали выше, а после брака царевич почти три года был в чужих краях в армии, при Меншикове, с Гизеном, переписывался с отцом, и мы не находим никаких свидетельств о подобных отношениях. Заключаем: обвинение натянутое, подьяческое, коварное. Но против рожна прати мудрено, особенно такому слабому человеку, как царевич»[87].

Аргументацию Погодина можно подробно конкретизировать, что и сделано в этой главе. С 1707 по 1712 год Алексей выполняет ответственные поручения Петра – Смоленск, Москва, Польша. В перерыве – Краков и Дрезден, Померания, женитьба. Постоянная и подробная деловая переписка с отцом. В 1713 году – постоянно на глазах у Петра, выполнение поручений, совместное плавание.

Последнее, как мы знаем, совместное участие в публичных событиях – в феврале и марте 1714 года. А затем обострение болезни и по требованию врачей отъезд в Карлсбад, откуда Алексей возвращается в октябре того же года.

Когда же у него была возможность вести ту жизнь, о которой так уверенно пишет Петр: «…ничего делать не хочешь, только б дома жить и веселиться…»?

И если сопоставить текст рокового письма с реальностью, то царские инвективы повисают в воздухе.

Весьма знаменательно и то, что иностранные дипломаты, внимательнейшим образом следившие за происходящим вокруг царя – в ближнем кругу и в семье, явно ничего не знали о развивающемся конфликте.

К сожалению, в советской официальной историографии утверждения Петра были еще больше огрублены и вульгаризированы и стали общим местом.

Можно привести характерные образцы.

«Из заурядного подростка вырос праздный, себялюбивый и малодушный человек 〈…〉 окружавшая царевича среда рано привила ему два порока, окончательно ослабивших его волю: склонность к ханжеству и привычку к пьянству»[88].

«Неразвитый и ленивый, но злобный Алексей трусливо, но упрямо шел против воли Петра, стремившегося воспитать наследника, который был бы достоин его»[89].

Не будем сравнивать уровень интеллектуального развития Алексея и автора этого пассажа – профессора В. В. Мавродина, советского исследователя Петровской эпохи, но с уровнем его научной добросовестности нам предстоит встретиться, когда речь пойдет о реальном окружении царевича.

Сергей Михайлович Соловьев, как высокий профессионал, старавшийся быть объективным, писал: «…Алексей Петрович был умен и любознателен, как был умен и любознателен дед его царь Алексей Михайлович или дядя царь Федор Алексеевич, но, подобно им, он был тяжел на подъем, не способен к напряженной деятельности…»[90]

Но мы-то знаем, что царевич отнюдь не был «тяжел на подъем» и бо`льшую часть своей взрослой жизни провел в дороге, в достаточно напряженной деятельности.

Суждение Соловьева, естественно, восходит к формуле «Объявления»: «…ничего делать не хочешь, только б дома жить и веселиться…»

Добросовестный Луппов, обдумывавший суждение Соловьева, соглашается с великим предшественником: «Живи Алексей Петрович во второй половине XVII века, он был бы в числе образованных и передовых людей, при Петре же он оказался в числе активных противников реформ»[91].

Странно, что даже серьезному и вдумчивому историку не пришло в голову задуматься: отчего такие образованные и передовые для своего времени люди оказывались «противниками реформ»?

Быть может, они представляли себе иной путь в ту же европейскую цивилизацию и культуру, которая была им вполне внятна?

И противником каких реформ был европейски образованный Алексей?

Единственное обвинение, которое Петр мог подтвердить, – нелюбовь Алексея к военному делу. Хотя аргументировал царь это обвинение не слишком убедительно. «К тому же, не имея охоты, [ни] в чем не обучаешься и так не знаешь дел воинских. Аще же не знаешь, то како повелевать оными можеши и как доброму добро воздать и нерадивого наказать, не зная силы в их деле? Но принужден будешь, как птица молодая, в рот смотреть. Слабостию ли здоровья отговариваешься, что воинских трудов понести не можешь? Но и сие не резон: ибо не трудов, но охоты желаю, которую никакая болезнь отлучить не может».

Петр, скорее всего, понимал противоречивость и неубедительность этой странной формулы: «…не трудов, но охоты желаю…» И пытается подкрепить ее очень странным примером своего старшего брата Ивана V, умственно неполноценного и больного, который не мог ездить верхом, но любил любоваться лошадьми и всадниками.

Какой смысл в «охоте», если она не реализуется в «трудах»?

Пример Людовика XIV, о котором мы уже упоминали, был неудачен. О фундаментальном результате экспансионистской политики «короля-солнце», стоившей Франции порядка пятисот тысяч погибших на поле битв и перенапряжения экономического, речь уже шла. Есть свидетельство, что на смертном одре Людовик сказал: «Я слишком любил войну».

Любовь Людовика XIV к войне, безусловно, импонировала Петру, царствование которого, за исключением считаных лет, проходило в условиях войны. Причем все войны были начаты Россией. В 1711 году Турция формально объявила войну России, но фактически была спровоцирована на этот шаг Петром.

Сам Петр скажет по завершении Северной войны, что он «дожил до своих Тюреннов», имея в виду выросший за время войны генералитет – таких, например, генералов, как князь Михаил Михайлович Голицын, в том же 1714 году завоевавший Финляндию. То есть он сам признал, что государь может доверить ведение войны профессиональным военным.

Алексей, скорее всего, никогда не любил «солдатчины», как он сам выражался, но исправно выполнял свои обязанности, касающиеся организации пополнений для армии. Мы помним, что он навсегда подорвал свое здоровье, когда в свирепые морозы пробивался сквозь снежные заносы, чтобы привести к действующей армии сформированные им драгунские полки.

Из письма Афанасьева мы знаем, что он нес строевую службу в Померании, в корпусе Меншикова, но царь не пытался приучить его к обязанностям командира. Притом что Алексею было уже больше двадцати лет.

А со второй половины 1713 года Петр вообще отстранил сына от всякой практической деятельности. И безусловно, не потому, что сам Алексей своевольно от нее отказывался. Это было