Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

Вражеская линия обороны была прорвана, и советские войска в конце концов смогли выбраться из гоминьдановской мышеловки, заплатив страшную цену. Здесь, на реке Сянцзян, погибли не только лучшие красноармейцы, шедшие в первых рядах на штурм вражеских позиций, но и партийно-советский аппарат, который тащили на плечах 500 километров из самого Жуйцзиня. Огромный обоз длиной почти 50 километров – все, кроме патронов и продовольствия, – сбросили в реку. С этого момента прекратили свое существование и Совнарком, и партаппарат, а все коммунисты стали солдатами. С одной стороны, столь значительные потери сами по себе были крупным поражением, но, с другой стороны, весь руководящий состав партии выжил, кольцо гоминьдановского окружения прорвали, и общее положение дел, еще недавно казавшееся безвыходным, давало пишу для надежды. После прорыва из окружения перед командованием Красной армии встал вопрос: что делать дальше и куда двигаться? Общее направление движения было понятно: отступать следовало на запад, и чем дальше от националистов, тем лучше. Разногласия же заключались в том, идти на юго-запад или же на северо-запад. В расчет следовало принимать множество факторов: в каких районах страны еще оставалась советская власть и какими силами она располагала, где дислоцировались крупные скопления гоминьдановских войск, отношение к коммунистам местного населения и труднодоступность конечного пункта следования. Эти и многие другие вопросы требовали тщательного анализа. Для принятия верного решения нужно было хорошо знать Китай – в буквальном смысле чувствовать пульс родины и понимать чаяния народа.

Именно тогда, в начале декабря 1934 года, и началось стремительное восхождение на вершину коммунистической власти товарища Мао Цзэдуна. Свой путь от провинциального партийного руководителя до нового лидера партии он проделал всего за месяц. Уже в январе 1935 года на заседании политбюро он был выдвинут на пост главы китайских коммунистов. На этой должности он останется до конца своих дней, совершив при этом множество различных деяний – как истинно верных, так и глубоко порицаемых. Мао Цзэдун, в 1932 году занимавший в Китайской Советской Республике высокое положение, постепенно утратил политический вес после прибытия из Шанхая в Цзянси руководства коммунистической партии. Со временем в крошечный уездный городишко Жуйцзинь, столицу Советской республики, начали прибывать и видные партийные деятели из Москвы. Таким образом, к концу 1933 года в провинции Цзянси собрался весь цвет коммунистического движения Китая. Вполне естественно, что в столь серьезном политическом собрании Мао Цзэдуну досталось место далеко не в первом ряду. Однако среди своих на тот момент более уважаемых товарищей он лучше всех разбирался как в политических, так и в военных делах небольшой Советской республики и ее Красной армии, так как собственноручно создал их. Прибывшие из Шанхая и Москвы интеллектуалы больше понимали в вопросах марксистской теории, чем в менталитете неразвитого китайского крестьянства. Между тем Жуйцзинь и окружающие город деревни представляли собой самую глухую китайскую глубинку, какую только можно представить, – совсем неподходящее место для занятий марксизмом, благодатной средой которому служил пролетариат. Однако ни других людей, ни других территорий в распоряжении китайских коммунистов не имелось. Само создание Китайской Советской Республики в 1931 году стало удивительным политическим феноменом, в силу сложившихся обстоятельств возможным только в такой неимоверной глуши. И Мао Цзэдун, чудом спасшийся от гоминьдановских войск после Шанхайской резни 1927 года, посвятил свои политические изыскания исключительно работе с местным крестьянством, в чем достаточно быстро преуспел. Пока члены Центрального комитета партии работали в крупных городах с пролетариатом или ездили на учебу в Москву, где речь шла исключительно о передовой роли того же пролетариата в деле построения коммунизма, Мао строил коммунизм в китайской деревне. В какой-то момент он пришел к выводу, что в такой стране, как Китай, именно крестьяне, а не рабочие станут авангардом революции. Однако мало кто из высшего партийного руководства согласился с ним. В критический момент гоминьдановского наступления в 1934 году вышеупомянутые сугубо теоретические разногласия перешли уже в практическую плоскость военной стратегии. Мао Цзэдун был одним из самых ярых сторонников партизанского способа ведения войны, хорошо понимая, что крестьянская Красная армия приспособлена для этого как нельзя лучше. Он лично знал многих солдат и командиров, так как год за годом буквально по крупицам строил эту самую армию. Знал он и местность, и чаяния проживавшего там населения. И когда бразды военного правления перешли в руки так называемой «тройки» в составе товарищей Бо Гу, Ли Дэ и Чжоу Эньлая, Мао Цзэдун с ужасом наблюдал за тем, что они творили на поле боя, бросая в мясорубку все новые и новые части с таким трудом созданной им Красной армии. Постепенно Мао Цзэдун стал самым громким голосом внутрипартийной оппозиции в отношении военнополитического волюнтаризма «тройки». Большинство политработников и командиров, соблюдая партийную дисциплину, молчали или слишком робко высказывали свои возражения, хотя армия захлебывалась кровью. Крайне важную роль в тех событиях сыграл товарищ Чжоу Эньлай, который по истечении времени почти на полвека займет второе место в партийной иерархии коммунистов и в государственном аппарате, став правой рукой Мао Цзэдуна. Однако в конце 1934 года Мао был подчиненным Чжоу Эньлая. Меж тем в силу мягкости и особенности характера последний никогда не стремился к верховной власти, хотя не раз мог занять высший руководящий пост в партии. У него гораздо лучше получалось сглаживать конфликты между различными фракциями, чем осуществлять общее руководство, – в чем Чжоу Эньлай и видел свое предназначение. Когда положение коммунистов в Цзянси летом 1934 года оказалось критическим, у него тоже возникли вопросы относительно верного выбора стратегии ведения войны против наступающих гоминьдановских войск.

Руководство Коммунистической партии Китая обращается к выжившим участникам Великого похода, 1930-е годы

Меж тем именно серьезность ситуации не позволяла многим коммунистам, в том числе и Чжоу Эньлаю, затевать внутрипартийные дрязги, которые неминуемо привели бы к расколу и последующей гибели всего коммунистического движения в Китае. И даже являясь членом руководящей «тройки», он не раскачивал и без того тонущий корабль. Штаб Красной армии в те дни буквально раскалился добела: каждую минуту туда поступали новости со всех участков фронта, где одно поражение следовало за другим, каждую минуту требовалось принимать важнейшие решения и срочно передавать их в быстро движущиеся войска. Все вершилось в буквальном смысле слова на бегу. Бежали все 130 тысяч человек, пошедшие на прорыв, включая штаб армии. Бежали день и часто ночь – чтобы укрыться от налетов авиации Чан Кайши. С точки зрения штабной работы Красная армия совершила не меньший подвиг, чем тысячи простых красноармейцев,