Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— Брата Бенедикта? — Он сразу догадался, о ком говорит кавалер. — Конечно, знаю, святой человек, как не знать его. Вся округа к нему за благословениями ходит. Или если нужда в обрядах есть, а попа нет, опять же к нему идут. Он бесплатно отпевает мертвых, если у родственников денег нет.

— А замок на хибару его ты делал? — спросил Волков.

— Замок на хибару? — переспросил кузнец. — Я. Да, два замка он у меня просил, я ему сделал. Правда, давно это было.

— Два замка? — уточнил кавалер.

— Два, и по два ключа к ним… И клетку еще.

— Клетку? — опять удивился Волков. — Что за клетку?

— Ну, такую, в каких воров держат или блудных девок на площадях подвешивают для позора. Знаете, клетки с прутьями и замком на двери, — объяснял кузнец.

— Ну и зачем же монаху, святому человеку, такая клетка? — Волков все больше начинал интересоваться этим монахом, неужто Сыч был прав, считая его не таким уж и простым. — Он что, подвешивал в ней блудных девок для позора?

— Вообще-то я у него не стал спрашивать. Думаю, раз надо, так сделаю, но он мне сам сказал, — загадочно произнес кузнец.

— Ну, не томи, — ждал рассказа кавалер.

— Он сказал, что клетка ему нужна для умерщвления плоти и чтобы посты терпеть, говорил, что иной раз его демоны одолевают, донимают даже в пустыне его, а когда ему совсем невмоготу становится, так он себя запирает в клетке и молится.

— Вон оно что! — кивнул кавалер, не очень-то в этот рассказ веря. Какой смысл запирать себя в клетку, если ключ от нее у тебя же? Все это казалось Волкову странным, он сидел, думал и поглядывал по сторонам во время разговора. Отмечал про себя, что вокруг все ладно и крепко. Ворота крепкие, двери крепкие, ставни на окнах крепкие. Неудивительно, люди на хуторе живут, рядом нет никого, так и должно быть. Но кавалер решил уточнить:

— А что, кузнец, разбойнички тут бывают?

— Разбойники? — удивился кузнец и засмеялся. — Да нет, господин, откуда? Барон наш фон Дениц, да продлит Господь его дни, быстр да скор на расправу, у нас тут и воров-то нет, не то что разбойников. Последний раз тут разбойничали еретики с гор, да и то когда это было.

— Разбойников нет, воров тоже, еретики столько лет из-за речки не вылезают, а отчего же у тебя двери в кулак толщиной да ставни такие же, засовы везде, как на крепостных воротах? Чего боишься, кузнец? — спрашивал Волков, пристально глядя на Ганса Волинга.

Только что тот ухмылялся самодовольно, про барона рассказывая, но вдруг переменился в лице. Замолчал, бороденку почесывал, задумался о чем-то, никак, видно, не решит, говорить неместному господину про что-то или нет.

Волков решил ему помочь:

— Засовами и ставнями не от волка ли бережешься?

— От него, — как будто нехотя согласился Ганс Волинг.

— Донимает, значит?

— Раз в месяц приходит. А иногда и чаще, — все так же нехотя говорил кузнец. — Поэтому перед темнотой все запираю. Все проверяю.

— Видел его? — вдруг спросил Максимилиан. Никогда себе такого не позволял, никогда не лез в разговор господина без спроса, а тут вдруг заговорил.

— Видел, — ответил Волинг, вспоминая, — ну, не его самого, его во тьме не видать, глаза его видал пару раз.

— И какие они? — не отставал юноша. Очень его этот вопрос интересовал.

— Белые, как луна. Их издали видать. Пару раз их видел, может, три раза. Через ставни смотрю, если не сплю. Иногда он вокруг дома ходит. Тихо ходит, неслышно совсем, но скотина биться в хлеву начинает, если он близко подходит. А иначе только по следам утром о том узнаю, что был нынче ночью, что рыскал вокруг.

— А барону своему говорил о том? — спросил кавалер.

Кузнец ухмыльнулся и рукой с досадой махнул:

— Да сто раз говорил ему и его людям.

— И что, не верит?

— Почему же, верит, — продолжил кузнец. — Верит, он у нас не дурак, сам все видит. Десять раз он на зверя облавы устраивал, а может, и всю дюжину. С псарями, с собаками, со всеми кавалерами его, охота человек в тридцать по округе по три дня скакала.

— И ничего?

— И ничего. Как поскачет, как поищет барон, так волка нет пару недель, а потом спишь ночью, а коровы в хлеву вдруг замычат так, что кровь в жилах стынет, кони биться начинают, калечатся. Собаки прячутся, не тявкнут даже, ни-ни… Все, вставай, значит, пожаловал сатана. Так иной раз и сижу у дверей. Или к окнам хожу через ставни наружу смотреть.

— Но видел ты только глаза? — опять спросил Максимилиан.

— Да, но один раз я его слышал и нюхал даже. — Кузнец замолчал на мгновение, видимо, вспоминая тот случай. — Один, значит, раз собаки стали метаться в сенях и скулить, так я встал, лампу взял, нож взял, пошел посмотреть. Дверь из сеней открыл, а псины чуть меня с ног не сбили, я чуть лампу не уронил, побежали в дом, что я им настрого запрещаю, бью их за то. Но в этот раз меня они не забоялись, обе под кровать кинулись. Я сразу понял, что демон этот пришел. Стою, сам в сени не иду, прислушиваюсь. Все тихо, ничего не слыхать. Думаю, дай засовы на двери проверю, не забыл ли запереть. Подхожу тихохонько к двери, засовы смотрю, пробую: все хорошо, все заперто, — и тут я его услыхал.

— Он никак завыл? — спросил Увалень, который со вниманием и ужасом слушал кузнеца.

— Да нет, какой там, — махнул рукой тот. — Он стоял прямо за дверью, сопел, нюхал меня через дверь. — Кузнец чуть помолчал и добавил: — Нюхал и вонял.

— И чем же вонял? — снова поинтересовался Увалень. — Поди, псиной вонял?

— Да нет, не псиной. — Ганс Волинг замолчал, даже скривился, пытаясь придумать слово, чтобы объяснить, чем вонял зверь.

— Кровью он смердит старой, — вдруг сказал Максимилиан.

— Истинно! — оживился кузнец. — Точно, кровищей смердел. Я словно у мясника на бойне был.

— Кровью и гнилью, — кажется, вспоминал юноша.

— Кровью и гнилью, — согласился Ганс Волинг и спросил у Максимилиана: — А вы откуда то, господин, ведаете?

— Встречался с ним пару раз, — не без гордости ответил оруженосец Волкова. — И второй раз он у меня свое получил.

— Два раза встречались и живым остались? — не верил ему кузнец.

— Думаю, что волку досталось больше, чем моему оруженосцу, — заметил кавалер. — Мы волчью кровь утром на земле углядели, а Максимилиан был почти цел. — Юноша стоял и цвел после таких слов рыцаря. Он задрал нос и свысока смотрел на