Кто владеет словом? Авторское право и бесправие - Дэвид Беллос

устройствами, поскольку их можно использовать как для целей, не связанных с нарушением авторских прав, так и для «пиратства»[344]. Так что, не сумев заблокировать продажи устройства, киноиндустрия пошла по другому пути. Студии начали сами производить видеокассеты и предоставлять их в коммерческие библиотеки (очень похожие на циркуляционные библиотеки Англии XIX века), а позже – в службу почтового кредитования по подписке. Как и во многих других случаях, описанных в этой книге, более широкое распространение материалов, защищенных авторским правом, почти наверняка принесло владельцам контента больше денег, чем могло бы принести более строгое регулирование.

Однако видеокассеты, взятые напрокат, могли быть скопированы обычными людьми, имеющими двухъярусный видеомагнитофон и запас чистых кассет. MPA развернула активную и шумную кампанию за то, чтобы дублирование лицензионных кассет или дублирование самозаписанных кассет, взятых из эфира, стало уголовным преступлением. Кампания увенчалась успехом: в результате появилось предупреждение от ФБР, фигурировавшее в качестве первого кадра фильмов, которые можно было купить или взять напрокат на кассете или DVD-диске, пока сами эти носители не исчезли.

Однако наибольшую угрозу для финансовых акционеров индустрии культуры в последние годы ХХ века представляло изобретение интернета Тимом Бернер-Ли. Изначально созданный как инструмент, позволяющий ученым делиться своими работами, он быстро превратился в средство распространения идеальных копий текста, а затем звуковых и графических файлов, с предельной стоимостью, которая для создателей копий впервые стала нулевой.

Издатели боялись, что вся их бизнес-модель будет разрушена, но музыкальные компании паниковали еще больше. Пиринговые технологии[345] теперь позволяли делать идеальные копии музыкальных записей и распространять их повсеместно, что в одночасье сделало CD-диски устаревшими. Музыкальная индустрия пыталась преследовать компании, которые предоставляли хостинг для сайтов, распространяющих музыку, а также компании, проводящие для них интернет. Пытаясь оградить себя от подобной ответственности, интернет-провайдеры успешно лоббировали в Конгрессе «безопасную гавань», которая в итоге была принята в 1998 году в рамках Закона об авторском праве в цифровую эпоху (Digital Millennium Copyright Act, DMCA).

Концепция «безопасной гавани» для защиты интернет-провайдеров была не так уж и нова. Впервые она возникла в совершенно ином контексте: порнографии. На заре своего существования интернет позволил распространителям пикантных материалов обойти ограничения на отправку непристойных публикаций по почте, и вскоре он превратился во всемирный отстойник для неприемлемо откровенных сексуальных материалов. Французский аналог интернета, терминал с текстовым интерфейсом под названием Minitel, также использовался для эскорт-услуг и эротических чат-линий, создав явление, которое сами французы назвали le minitel rose[346]. Секс делает новости, а новости делают политику. Поэтому первая реакция на «интернет-угрозу» была попыткой обеззаразить ее содержимое.

Закон о пристойности в коммуникациях 1996 года (Communications Decency Act, CDA), детище сенатора Джеймса Эксона, стремился удалить «грязь» из интернета с помощью различных механизмов контроля, напоминающих моральную цензуру прошлых веков. Однако другой сенатор, Рон Уайден, увидел, что жесткие предложения Эксона рискуют затормозить совершенно новую авантюру в ее колыбели. Ему удалось добавить в закон специальное положение, защищающее интернет-провайдеров от юридической ответственности за материалы, которые их пользователи размещают в Сети. В § 230 он вставил формулировку: «Ни один провайдер или пользователь интерактивного компьютерного сервиса не должен рассматриваться как издатель или автор любой информации, предоставленной другим провайдером информационного контента», тем самым проложив путь для положений «безопасной гавани» – закона DMCA, – которые теперь применяются ко всем видам веб-сайтов, включая социальные сети.

Большая часть статей Закона о пристойности в коммуникациях была в итоге отменена, поскольку противоречила праву американцев на свободу слова. Однако та его часть, которая осталась в силе, позволила процветать не только грязи, но и дезинформации, заговорам и смуте, создав ситуацию, подобную той, что сложилась в Англии после истечения срока действия Закона о лицензировании в 1695 году.

С самого изобретения печатного станка и до вступления в силу Закона о пристойности в коммуникациях те, кто обнародовал письменное или визуальное произведение, отвечали за него. Печатники, затем издатели, а после Статута королевы Анны и авторы, считаясь законными владельцами нематериальной собственности, ipso facto[347] отвечали за то, чтобы она соответствовала закону. Это по-прежнему относится ко всем формам публикаций, от книг до газет и телепередач, но § 230 CDA и впоследствии § 512(c) DMCA 1998 года делают особое исключение для владельцев платформ, распространяющих материалы через интернет.

Действительно, как мы все обнаружили, трудно и дорого контролировать распространение новых и старых материалов в огромном пространстве электронных коммуникаций. Однако способ управления этой сферой не имеет ничего общего с правами создателей или интересами широкой общественности. Закон о пристойности в коммуникациях считает распространение материалов в электронном виде деятельностью, выходящей за рамки многовекового отождествления двух понятий – «владеть» и «отвечать».

Подавляющее большинство успешных платформ социальных сетей юридически зарегистрированы в Соединенных Штатах, во многом потому, что предоставляемая законодательством «безопасная гавань» дает интернет-корпорациям практически полную свободу действий.

Однако CDA не стал напрямую рассматривать «интернет-панику» среди издателей и развлекательных компаний. Им стало еще труднее пресекать то, что они считают массовым пиратством в Сети, поскольку это освободило владельцев каналов – интернет-провайдеров – от общей ответственности за размещенные материалы. По их приказу в 1998 году был быстро разработан и принят новый закон, призванный ограничить ущерб, наносимый их доходам: Закон об авторском праве в цифровую эпоху (DMCA).

DMCA предоставил поставщикам развлечений все, чего они желали, – криминализацию попыток обойти антипиратский контроль с помощью CD-дисков. Он расширил и усовершенствовал положение о «безопасной гавани» для интернет-провайдеров, впервые введенное в Законе о пристойности в коммуникациях 1996 года, с помощью нового механизма под названием «Уведомление и удаление» (Notice and Take-Down), который позволял владельцам контента удалять свои материалы из Сети. Согласно этому положению, остающемуся в силе, платформы должны удалять нарушающие права материалы, если они получают уведомление от владельца контента о его присутствии на их сайтах. Разумеется, вы должны обосновать, что являетесь владельцем прав на фильм, клип, песню, произведение искусства или текст, о котором идет речь, и вы должны вести круглосуточное наблюдение за всем интернетом, чтобы знать, куда следует направить уведомление и потребовать удаления. Почти невозможная задача для большинства индивидуальных авторов без корпоративной команды сетевиков или программного обеспечения, обученного определять принадлежащий вам контент. И все же это остается единственным ограничением на возможности веб-сервисов позволять пользователям размещать все, что им нравится.

Новые законы удовлетворяли интересы крупных игроков (развлекательных компаний и интернет-провайдеров), но не брали в учет общественные интересы. Спустя 200 лет после победы Дональдсона в Палате лордов, поставившей общественные интересы выше желаний лондонских печатников, DMCA вернул уровень контроля Stationers’ Company над доступом к культурным ценностям.

Крупные развлекательные компании обладали достаточными ресурсами, чтобы использовать «Уведомление и удаление» и остановить пиратское распространение популярных песен, которыми они владели благодаря своим армиям юристов. Страдали