Дракон из черного стекла - Джим Чайковски

Фенн ошеломленно посмотрел на него, зная, кто заплатит эту цену.

Грейлин утешил его единственным способом, на который был способен:

– Сожалею.

Последовало гнетущее молчание. Все знали, что рыцарь прав. Даже Никс, слепо спотыкаясь, вернулась в объятия Даала.

Возражение поступило из совершенно неожиданного источника, прозвучав с абсолютной уверенностью:

– Мы не сможем по-прежнему продвигаться вперед.

Все взгляды обратились к Эсме. Кочевница подошла к носовым окнам рубки и указала на горизонт.

– Приближается ишука. И нам никак не избежать ее гнева.

Грейлин нахмурился, не заметив ничего угрожающего – лишь все ту же яркую дымку.

Джейс присоединился к ней.

– На языке чанаринов «ишука» – это и имя божества, и слово, обозначающее песчаную бурю. Я читал об этих чудовищных шквалах. Когда две воздушные реки, текущие на восток и на запад, сплетаются в клубок, который уносит пустыню высоко в небо.

Грейлин прищурился. Прямо у него на глазах дымка на горизонте становилась все темней и поднималась все выше и выше, стирая границу между небом и землей. Вскоре открылась истинная мощь чанаринского божества. Пустыня превратилась в сплошную стену из бурлящего песка, протянувшуюся на север и юг, которая неуклонно росла ввысь, – явно исключая любую возможность пролететь над ней.

– Она сбросит вас со Своих небес, – пообещала Эсме с благоговейной торжественностью в голосе.

– Что же нам делать? – повернулся к ней Джейс.

– Чтобы пережить Ее гнев, нужно зарыться поглубже в песок и с молитвой сжигать заготовленные для Нее подношения.

– Другими словами, надо идти на посадку. – Дарант покачал головой и хмуро посмотрел на Грейлина. – Вот тебе и твой план насчет того, чтобы позволить пустыне избавить нас от наших проблем!

Грейлин проигнорировал насмешку. Он знал, что шторм был не единственной угрозой. Если придется приземляться, то им уже никак не избежать бхестийского военного корабля и столкновения с ним.

Лица вокруг него отражали эту мрачную реальность.

За исключением лица Фенна.

Тот явно испытал облегчение.

Часть IV

Помутнение бронзы

Не убойтесь тлена, ибо это не более чем отраженье неумолимого хода времени. Разве червь не пожирает труп? Патина не чернит металл? Не портится яблоко от гнили? Лишь одной формы тлена всем нам следует опасаться: разложенья духа, кое превращает благочестивого мужа в чудовище.

– Цитата из проповеди Греш им Деллафона, придворного иеромонаха южноклашанской династии Ксендоров

Глава 25

Канте угрюмо поднимался по ступеням Кровавой башни Крагайна, названной так в честь клашанского бога войны. Это был второй по высоте шпиль цитадели, уступающий лишь королевской резиденции. В Кровавой башне размещались хранилища с картами империи, военные библиотеки, а также великое множество больших и маленьких залов и кабинетов, посвященных тактике, стратегии и различным видам вооружений.

«Все посвященные богу Крагайну».

Скульптура этого воинственного божества, высеченная из гранита, возвышалась над заливом Благословенных. Это был один из тридцати трех Каменных Богов, украшавших гавань Кисалимри. Статуя изображала Крагайна здоровяком с четырьмя мускулистыми руками, в одной из которых он держал щит, в другой – меч, а в двух остальных – секиру и шипастую булаву.

Когда два дня назад Канте и его спутники вернулись из Халендии, памятник этому свирепому богу не вызвал у них особого восторга. Прибыли они в Кисалимри совершенно подавленными, понимая, что потерпели поражение, и были уверены, что неудачная вылазка лишь ухудшила их положение.

«Теперь, когда Элигор восстал из своей спячки, на что мы можем надеяться?»

Предупреждение Тихана омрачило их возвращение к берегам Южного Клаша. Они явились сюда, чтобы перегруппироваться. У них не было особого выбора. С появлением в Азантийе Микейна с отравленной королевой на руках там стало слишком опасно, особенно после того, как Врит засек их в глубинах Цитадели Исповедников.

К моменту их отплытия королевские легионы уже рыскали по всему городу, переворачивая каждый камень в поисках беглецов. Что еще хуже, слухи разлетались быстрее самых быстрых почтовых ворон. Сообщения о появлении в городе принца-изменника укрепили уверенность в том, что это клашанцы отравили королеву Миэллу, подвергнув риску ее неродившегося ребенка.

В этом смысле провалившаяся миссия и вправду лишь усугубила ситуацию.

«Как мы теперь можем надеяться хоть когда-нибудь отыскать ключ для управления турубьей?»

За спиной у Канте послышалось недовольное бурчание:

– Если ты будешь подниматься еще медленней, то скоро мы будем пятиться назад.

Принц проворчал Рами в ответ:

– А ты попробуй тащить этот тяжеленный плащ вверх по такой лестнице!

– О, но ты так замечательно в нем смотришься… Поистине царственно.

– А толку-то…

Канте поддернул упомянутое одеяние повыше на плечи. Его неожиданно вызвала в стратегический зал императрица Аалийя, Просветленная Роза Южного Клаша. До этого он уже присутствовал в этом плаще на полуденной трапезе с посланником Каар-Саура – государства, которое империя пыталась склонить к увеличению поставок летучего железа для клашанских войск. Такой алхимически закаленный металл – легкий, но очень прочный – был необходим для увеличения численности имперского воздушного флота. Увы, но переговоры не увенчались успехом – посланник Каар-Саура не был особо впечатлен тем, что преломил хлеб всего лишь с принцем-консортом, а не с самой императрицей.

«Даже когда я явился весь такой принаряженный, причесанный и благоухающий маслом для волос…»

Канте лишь нахмурился при виде своего помпезного обмундирования. На нем были традиционная шапочка имри и мантия с широкими рукавами, доходящими ему до колен, – все это было вполне терпимо, да и Рами был облачен точно таким же образом. Но с плеч у Канте свисал еще и этот неподъемный плащ. Золотая и серебряная вышивка на нем образовывала фамильный герб Хэшанов, изображающий горного ястреба в полете, с огромными бриллиантами вместо глаз и когтями, отлитыми из чистого золота, и все это великолепие весило примерно столько же, сколько полные боевые доспехи.

Рами улыбнулся – раздражение Канте его лишь позабавило.

– Есть такая клашанская поговорка: чем толще плащ, тем тоньше человек.

– И что это значит?

– Что только неуверенные в себе люди стремятся подать себя с таким пафосом – чтобы скрыть то, чего им недостает.

Канте тяжело вздохнул.

– Наши каарские гости, видать, так и подумали…

– Коли так, то они жестоко ошибались. Я-то был с тобой в бане. Нет в тебе ничего худого или тонкого. Особенно в том, что у тебя между ног.

Канте споткнулся об очередную ступеньку, ошеломленный подобной откровенностью. Даже после года, проведенного на этих берегах, он по-прежнему испытывал неловкость от подобной бесхитростной прямоты.

Клашанская культура была общеизвестна свой жесткой структурой с разделением на головокружительное множество всевозможных каст,