Битва за Адриатику. Адмирал Сенявин против Наполеона - Владимир Виленович Шигин

– Кто же возвращает во время войны, захваченные в бою трофеи? – поразился логике Мармона Бальзам. – Я такого письма писать не буду!

– Тогда шлите письмо старшему после вас офицеру, чтобы он немедленно ввел ваш бриг в гавань!

– Это еще зачем?

– Будете разоружаться!

– Хорошо! – примирительно ответил Бальзам и тут же написал письмо своему старшему офицеру мичману Кованько, что он задержан французами и приказывает как можно скорее уходить в море.

Тем временем «Днепр» уже окружили со всех сторон лодки с вооруженными солдатами. Взошедший на палубу капитан Спалатрийского порта требовал от мичмана немедленно войти в гавань и начать разоружение. Кованько это сделать отказывался наотрез, ссылаясь то на противный ветер, то вообще на безветрие. На бриге зарядили пушки и приготовились к бою.

– Если не отпустят нашего командира, будем сами нападать на французские гребные суда! – объявил Кованько матросам. – Пальбу услышат с наших судов и непременно придут к нам на помощь! Готовы ли вы помочь мне в том?

– И не сумлевайтесь, господин мичман! – отвечали матросы дружно. – Так влепим ядрами, что мало этим поганым мармонтам и не покажется!

Одновременно Кованько отправил французскому командующему ультиматум: «Если вы, господин генерал, неуважением к переговорному флагу нарушаете народные права, и если начальник мой не будет освобожден, то я задержу суда ваши и могу сжечь стоящие в порте. Только полчаса буду ожидать вашего ответа».

Получив письмо с «Днепра», Мармон не на шутку разъярился, поняв – Бальзам написал в своем послании совсем обратное, что он велел. В ответ Бальзам лишь разведет руками:

– Господин генерал! При всем моем к вам уважении вы не можете давать приказаний русскому офицеру, ибо я подчинен не вам, а своему государю!

Поняв, что переборщил, Мармон пригласил Бальзама к себе на обед. Сидя за столом, он расспрашивал лейтенанта о числе и силе сенявинского флота, удивляясь, что Сенявин держится в море в столь ненастное время осенних бурь. Насчет бурь Бальзам говорил много, что же касается состава своего флота, больше помалкивал. Расстались внешне почти дружески. Мармон отпустил Бальзама к себе на корвет, пригласив завтра посетить его к завтраку.

– Постараюсь! – ответил лейтенант неопределенно.

Едва Бальзам добрался до «Днепра», как сразу же распорядился к снятию с якоря.

– Завтра я приглашен в гости! – сообщил он мичману Кованько. – Однако боюсь, что этот завтрак грозит мне новым пленением, а потому не станем еще раз испытывать судьбу!

Едва стемнело, корвет поднял паруса и поспешил в открытое море. Спустя несколько часов он уже встретился с линейными силами у Курцало. Сенявин, выслушав доклад Бальзама, только хмыкнул:

– Ну и шутник этот Мармон, каких еще поискать надо!

На душе Сенявина было тяжело. Только что он получил известие о том, в каких нечеловеческих условиях содержат французы взятых в плен русских солдат. Мало того, что их всех раздели, морили голодом, но и насильно принуждали вступать во французскую армию. Чтобы показать рагузинцам, что дела на фронте идут хорошо, захваченных пленников, а их насчитывалось шестьдесят человек, ежедневно водили через город, выдавая за вновь захваченных. И все это тогда, когда у нас французские пленники получали нормальное солдатское довольствие и имели возможность даже заработать! Но и это еще не все! Мармон в очередной раз показал полное отсутствие порядочности. Дело в том, что после окончания активных боев, Сенявин предложил Мармону разменять пленных, а так как у нас в плену имелось куда больше французов, чем у французов наших, то Сенявин согласился отпустить всех излишних под расписку, с тем, что такое же число будет отпущено домой из находящихся наших пленных во Франции. Это предложение было принято, но никогда не исполнено. Хуже того, Мармон отказался вернуть даже часть пленных, находившихся у него самого, заявив, что это не русские, а поляки. События с Бальзамом и пленными заставили Сенявина взяться за перо.

Он писал: «Господин генерал Мармонт… Как вы, генерал, обходитесь с русскими пленными! Последний поступок ваш с начальником корвета, который послан был от меня в Спалатро под переговорным флагом, может служить доказательством, что следствия просвещения и образованности бывают иногда совершенно противны тем, каких по-настоящему ожидать от них должно, скажу только вам, г. генерал, что из тридцати солдат, названных вами поляками, четверо явились ко мне и были природные русские. Пусть Бонапарте наполняет свои легионы, я ничего другого от вас не требую, как возвращения моих солдат, и если вы сего не исполните, то я найду себя принужденным прервать с вами все отношения, существующие между просвещенными воюющими нациями. Дмитрий Сенявин. Вице-адмирал Красного флага, Главнокомандующий морскими и сухопутными силами в Средиземном море».

На столе адмиральского салона грудами лежали морские карты и планы приморских крепостей. Дырявя их растворенным циркулем, Сенявин высчитывал, как лучше расположить сухопутные и морские силы, чтобы не оставить французам ни одной лазейки.

С каждым днем вице-адмирал все туже и туже затягивал удавку блокады на шее своих противников. Теперь после взятия Курцало на очереди был последний из островов, прикрывавший Рагузу-Лезино. Размерами еще меньше своего соседа, Браццо, Лезино вовсе напоминало кем-то забытый камень. На Лезино гарнизон был весьма не велик. Но когда российская эскадра подошла к островку, с него не раздалось ни единого выстрела. Лезино оказался совершенно пустынен. Лишь истошно лаяла пара брошенных дворняг. Прознав о судьбе своих соседей, солдаты не стали ждать неминуемой развязки, а сев в лодки, поспешили на материк.

– Что ж, – довольно потер руки Сенявин. – Запечатали мы с моря дружка нашего Мармония! Пусть теперь распечатывает, коль сумеет!

К себе на «Селафаил» вице-адмирал велел звать командира брига «Александр» Ивана Скаловского.

– Тебе лейтенант, задача особая, – сказал Сенявин, подозвав Скаловского к брошенной на столе карте. – Станешь в дозоре у Браццо и будешь сторожить французов. Отряду Гетцена надо хоть немного подлатать свои посудины. Он постарается обернуться в несколько дней. Возможно, французы ничего и не заметят. Постарайся удержаться до их возвращения!

– Уж не подведу, ваше превосходительство! – даже обиделся за такое напоминание лейтенант. – У меня и мышь не проскочит!

– В чем нуждаешься?

– В офицерах, ибо у меня некомплект!

– Много не обещаю, а кого-нибудь пришлю!

Сенявин перекрестил Скаловского:

– С богом!

Лейтенант вышел. Сенявин уселся за заваленный документами стол. Стремительное взятие Курцало и Браццо еще более упрочило положение Сенявина в Адриатике. Оба острова стали отныне своеобразным мостом между Бокко-ди-Каттаро и Корфу. В то же время было ясно как день, что уйди русская эскадра сегодня из здешних вод, завтра же здесь снова будут французы. Вывод из этого напрашивался