Лахайнский полдень - Алексей Анисимов

разом, без слов, они поднялись со своих мест: движения были замедленны, но послушны, как у людей, ходящих во сне. Не проронив ни звука, они повернулись и, чуть покачиваясь, спокойно вышли в ночь.

– Как ты это сделал?! – удивленно спросил Асахи, глядя вслед дебоширам в дорогих костюмах, растворяющимся в шуме улицы.

– Хм, – протянул Хиротоши как промурлыкал. – Я сорок лет отъездил на всех маршрутах префектуры. Ты как пассажир вряд ли попадешь в неприятности в Кумамото, а я как водитель постоянно имел дело с пьяными, больными и просто неадекватными. Вот как ты в ножах и рыбе разбираешься, так я – в людях.

Он подмигнул, в широкой, добродушной улыбке мелькнул тот самый кошачий изгиб, чуть ленивый, чуть хищный, но опасный лишь для врагов.

С той самой ночи Хиротоши, которому в родном Кумамото, оказалось, и возвращаться-то было не к кому, стал появляться в «Аомацу суси» каждый день. Иногда он просто садился на уголок стойки, наблюдая за работой друзей, а иногда сам брался помогать и мог задержаться до самой ночи. Постепенно его присутствие стало чем-то само собой разумеющимся: гости привыкли к его неспешной манере, к добродушным шуткам и спокойным наблюдениям. Если Асахи был головой, Рэн – сердцем и руками, то Хиротоши стал душой заведения – спокойной, теплой и немного хитрой.

Старика, который умел с первого слова найти с любым общую тему, полюбили все – от постоянных гостей до поваров на кухне. Он незаметно взял на себя управление очередью, распределение мест за стойкой и поддержание порядка в зале. Даже на кухне стал своеобразным психологом: выслушивал, давал советы, помогал персоналу в тех вопросах, на которые у вечно занятых Асахи и Рэна просто не хватало времени.

Особенно филигранно Хиротоши улаживал конфликты. В арсенале, словно в наборе ножей на кухне «Аомацу», были десятки приемов и подходов: от добродушных шуток и подкупающих комплиментов до мудрых советов и, в крайнем случае, щелчка пальцами по лбу зарвавшегося клиента. Правда, до такого доходило редко. Чаще наметанный водительский взгляд заранее выхватывал потенциально проблемных посетителей, и старик умело действовал на упреждение, сглаживая любую ситуацию до того, как она успевала возникнуть…

– Это был он! Он, я тебе говорю! – Хиротоши буквально влетел на кухню, где Асахи как раз разделывал тушу тунца. Голос у него дрожал от возбуждения. – Инспектор. Француз! Нас только что проверяли!

– Если какой-то француз и решил перекусить у нас, – спокойно отозвался Асахи, не отрываясь от работы, – это еще ничего не значит. Даже инспекторы где-то едят вне работы. Может, он просто проголодался.

– Да ничего ты не понимаешь! – Хиротоши энергично махал руками, как будто пытался силой разогнать сомнения. – Он так долго жевал твои суши, что я думал, у него челюсть заклинило! А потом, когда доел, быстро записал что-то в блокнот. Бумажный блокнот, понимаешь?!

– И что? – Асахи с удивлением посмотрел на беспокойного Хиротоши.

– Ты когда в последний раз видел человека с бумажным блокнотом здесь, в Токио?! – важно пояснил тот.

Прошло несколько месяцев с того дня. За это время Хиротоши столько раз встречал и провожал гостей, что лицо «инспектора», некогда вычисленное им почти детективным взглядом, давно стерлось из памяти. Теперь он сам смеялся над своим волнением, списывая всё на усталость и суету. И вот в середине тихого полуденного часа, когда за стойкой сидело лишь несколько постоянных клиентов, в бар зашла пара туристов с картой в руках.

Они огляделись, заметили за стойкой Асахи и вежливо уточнили, где в «Аомацу суси» можно сфотографироваться на фоне… стикера с мишленовской звездой.

Асахи, к разочарованию туристической парочки, лишь развел руками: мол, понятия не имеет, о чем речь. Но когда тот же вопрос повторили потом дважды в течение дня – сперва группа студентов с фотоаппаратами, а затем солидный господин в костюме, – он нахмурился и подозрительно спросил:

– Простите, где вы вообще нашли эту информацию?

Ответ ошарашил: в одночасье все путеводители, карты и интернет-запросы дружно выдавали «Аомацу суси» как обладателя аж двух звезд «Мишлен» и, что самое удивительное, в списке он значился рядом с самыми титулованными заведениями Токио.

С этого момента в баре началось то, что Хиротоши позже называл «красной лихорадкой» – по цвету стикера, пришедшего от «Мишлен» чуть позже. Ему приходилось работать с такой скоростью и напряжением, будто он брокер на Нью-Йоркской бирже в разгар финансового кризиса. Телефон звонил без остановки, заказы и бронирование нарастали как снежный ком, а запись на место за стойкой быстро ушла на следующие месяцы. В конце концов Хиротоши пришлось даже нанять молодую помощницу, чтобы успевать отвечать всем желающим попасть в бар.

Теперь уже бывший водитель автобуса и недавняя выпускница токийской школы вдвоем держали оборону на передовой «Аомацу суси». Им приходилось решать всё день за днем: от рассадки гостей и бронирования столов до организации очереди и мгновенного устранения накладок. Задачи обрушивались волнами, как морской прибой. А в бесконечном потоке гостей мелькали разные лица: самодовольная золотая молодежь, щедрые туристы с дорогими рюкзаками, известные личности и серьезные фигуры из политической и финансовой элиты города, что появлялись здесь всё чаще – кто-то ради еды, большинство ради статуса.

Но французский гастрономический гид счел свою миссию незавершенной и спустя время снова подлил масла в огонь – и сделал это щедро: «Аомацу суси» оказался в списке обладателей трех звезд «Мишлен». Для Хиротоши это стало не просто новостью, а началом настоящей бури. Его жизнь превратилась в непрерывный хаос, где звонки, списки, очереди и недовольные клиенты сливались в гул, не затихавший ни днем, ни ночью.

– Как я его пропустил?! – возмущался Хиротоши, узнав о третьей звезде «Мишлен». – Да я бы в туалете прижал этого инспектора и придушил голыми руками!

Гнев, впрочем, был показным. На самом деле его распирала гордость, он ощущал себя не просто причастным, а чуть ли не соавтором успеха Асахи, с полным правом считая себя его наставником.

– Это я научил хозяина многим тонкостям ресторанного дела, – мурлыкал он своим кошачьим голосом, усаживая за стойку пару модниц из Сибуи.

– Без моих советов по рекламе этого бара сейчас бы и в половине путеводителей не было, – мог услышать финансовый директор крупной корпорации, чей небоскреб стоял прямо напротив бара.

Те, кто верил, а таких, как ни странно, находилось много, охотно фотографировались со «стариком Тоши», как прозвали его завсегдатаи, словно тот и был главной достопримечательностью знаменитого токийского суши-бара. Хиротоши позировать обожал: широко улыбался и чуть прищуривал глаза. Особо верующим он вручал личную визитку, на которой золотыми иероглифами были выведены