Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

делу конец, офицер горцев велел отступать к лодкам, ну а как враги из прохода отошли, так арбалетчики и люди Рене стали заходить к ним во фланги и бить их без всякой пощады. До лодок едва добралось человек шестьдесят, а там еще и офицер убит был, сделал это Бертье. Пробился одним из первых к лодкам и топором разбил врагу шлем и голову. Горцы прыгали в лодки и отплывали, да и то лишь те, кого не успевали схватить, а и уплывшие еще свое получали от арбалетчиков. Так и убегали, утыканные болтами. Пленных не было, пощады никто не просил, ну, кроме лодочников. Их не убивали, многие из них оказались вообще не из кантона, а из Фринланда. Шли по найму, зачем таких убивать. У них только лодки отбирали, чтобы впредь неповадно было врагу служить. А вот из горцев милости никто не просил, на милость никто из них не рассчитывал. Плохая война.

На берегу и в воде осталось лежать пятьдесят три человека. И это из солдат, а сколько других было, так никто того не считал. Тут же на берегу нашлись три баржи и восемь лодок. А еще мешки с овсом, просом, горохом, мукой, масло в бочках, пиво, вино, солонина и сухое мясо, сухофрукты с изюмом и сыры. И палатки, котлы, телеги запасные. Даже дров и тех собрали возов пять. Всего было в достатке. Нет, не в Эшбахт отправились горцы.

— Грузите все, что сможете, в баржи! — приказал кавалер. — Только быстро: вернуться они должны.

— И просо брать? — спрашивал Бертье. Видимо, не хотел он терять время на такой невкусной еде.

— Все грузите. Но сначала ценное. Просо в последнюю очередь.

Солдаты хватали палатки, котлы, бочки, кучей накидывали их в лодки, вязали к лодкам веревки и тут же впрягались в них. И волокли вверх по течению.

Волков тем временем спешился, уселся на бочку. Максимилиан со штандартом встал за господином, тут же при конях был и Увалень. Все они смотрели, как три сотни людей грузят лодки и баржи. Внешне кавалер был спокоен, но очень волновался. Так и подмывало его вскочить и закричать что-нибудь. Хоть сам руководи погрузкой. Ведь обязательно среди этих сотен людей были те, что делали что-то не так, как надо, или медленно. Но он сидел, молчал или вздыхал над человеческой глупостью.

Набили одну баржу кое-как, тоже поволокли вверх по реке. Лодки почти все ушли уже. Грузили еще одну.

Пришел Брюнхвальд и сказал:

— Вон в той барже вода, в нее ничего грузить нельзя, потонет, как отплывет. Кажется, там дыра.

— Сжигайте, — распорядился кавалер.

— И все забрать не сможем, — продолжил Брюнхвальд. — Даже если бы баржа оказалась цела, все равно все не влезло бы.

— Все лишнее жгите.

Прибежал мужичонка, стал просить не жечь баржу, он ведь сам из Фринланда, не горец, баржа — его единственный прокорм, а у него четверо детей.

Волков дальше слушать не стал, разозлился только, и Увалень мужика того гнал взашей с тумаками.

И двух часов не прошло, как все, что можно было забрать, сложили в лодки и баржи и уволокли к себе. Оставшееся просо, как и муку, высыпали на песок. Горох сыпали в реку, пусть рыбам корм будет. Пиво сразу солдаты выпили, а все остальное подожгли.

И только когда уже выходили из дымящегося лагеря, когда языки огня стали подниматься над телегами с дровами, так только тут кавалер успокаиваться стал. Он видел довольные от пива лица солдат, видел улыбающихся офицеров и понимал, что дело вышло.

Дело не только в том, что противник ослаблен и оставлен без продовольствия, а в том, что Волков победил в очередной раз. Да, это хоть и маленькая, но победа. Солдаты все сильнее убеждаются в его умении воевать. В его офицерах крепнет понимание того, что приказы кавалера не обсуждаются. И все они верят, что он и вправду Длань Господня. Ну а иначе как ему все удается?

Дойдя до условного места, Волков отправил людей снять заслон с дороги и сказать, чтобы фон Финк и Роха побыстрее отходили.

Пока ждали их, повалил снег, такой же мокрый, как и утром. Он падал и тут же таял. Земля стала еще более вязкой. И это было как раз Волкову на руку. Вскоре из снежной пелены вышли солдаты фон Финка и Рохи. Их встречали радостными криками, а они спрашивали, как все прошло в лагере врага. Те солдаты, что были в лагере горцев, хвалились славным дельцем.

Волков поставил в арьергард Брюнхвальда и быстро пошел к себе в рыбачью деревню.

Ему бы порадоваться, да опять стала донимать хворь. Ехал, старался в седле держаться ровно и не раскачиваться, чтобы со стороны все думали, что с господином все в порядке. Даже нога так его не донимала, как этот чертов жар. Он сопел и молчал, так и ехал, ни с кем не желая говорить. Роха подъезжал, о чем-то спрашивал, так кавалер едва отвечал ему. Фон Клаузевиц тоже, Волков ему лишь кивнул. Наверное, они подумали, что командир размышляет о чем-то или чем-то недоволен. Но он просто сосредоточился на том, чтобы не упасть.

Ему было так жарко, что хоть снимай с себя все. Но раздеваться нельзя. Так и ехал до самого лагеря. Там, собрав последние силы, слез с коня, хоть и не без помощи Максимилиана. В праздновании победы, что хотели устроить барон и господа кавалеры, участвовать вежливо отказался. Напрягся и без помощи, как ему казалось, твердой походкой дошел до шатра. Лишь когда полог сомкнулся за спиной и Волков остался с братом Ипполитом и Увальнем, лишь тогда он, не снимая доспеха и не отвязывая меча, с шумом и лязгом рухнул на кровать.

Сил у него больше не было.

— Не засыпайте, господин, — теребил его монах и фамильярно тряс его за голову, схватив за нижнюю челюсть. — Не закрывайте глаз, нужно выпить зелье. Не выпьете, так завтра встать не сможете. Не сможете встать! Слышите, что я вам говорю?

Только лишь это вернуло Волкова в сознание. Нет, конечно, он выпьет зелье, выпьет. Враг не даст ему полежать и поболеть. Приходится крепиться. К утру следует быть готовым ко всему, поэтому Волков пил. Он пил мелкими глотками мутную кисло-соленую бурду, а сам последними всполохами сознания строил планы на следующий день.

Ведь у него было много дел. Так много дел…

⠀⠀

⠀⠀

⠀⠀

Глава 51