Российская империя и «страна пирамид» (Египет). История в датах и лицах - Игорь Петрович Сенченко

В Дамаске, куда прибыли из Бейрута, «на дилижансе, запряженном 6 мулами», любовались «величайшей достопримечательностью» этого города – старинной мечетью Омейядов. «Она отличается своей внешней величественностью, великолепием золотых и мозаичных украшений внутри и невероятной величиной, вмещая до 18 тысяч молящихся». Над мечетью возвышаются несколько минаретов цилиндрической формы. На один из них, который считается главным, «спустится, по преданию, Иисус Христос, когда придет время расправы над Антихристом, в день Страшного суда».

В Дамаске, делится своими впечатлениями хаджжи Султанов, «много дворцов, садов и роскошных зданий». В городе этом – «превосходный рынок с оружейными лавками, кофейни чуть ли не каждом шагу и до 200 мечетей». Главная красота Дамаска – его местоположение. Из-за множества садов в городе «арабы именуют его Земным раем (Джанат-эль-дуньйа)».

Из Дамаска наши паломники отправились в Яффу, а оттуда – в Иерусалим. Совершили поездку в Вифлеем и Хеврон. И затем из Яффы прибыли на пароходе РОПиТ «Одесса» в Порт-Саид, где «навестили русского консула, чтобы справиться о пароходах, идущих в Ямбо [Йанбуа’-эль-Бахр у арабов Аравии; паломники называли его портом Медины, а Джидду – портом Мекки]». Оказалось, отмечает хаджжи Султанов, что «наш консул – немец, ни слова не говорящий по-русски. Ко всему прочему – и агент австрийского пароходного общества». И поэтому «продал он нам билеты на его пароход, хотя за проезд на других пароходах, которых было несколько, мы бы заплатили, как потом выяснилось, дешевле»[396].

Поскольку Святые места ислама в Аравии и все другие города, в которых побывал там и описал их хаджжи Султанов, в тему нашего исследования не входят, то и знакомить с ними читателя мы не станем.

В конце 1893 г., как следует из донесения А. И. Кояндера от 13.01.1894 г., хедив предпринял было попытку ввести в состав руководства Военного ведомства Египта своего доверенного человека. Ведомство это, отмечал наш дипломат, «всецело находится в руках английского генерала Китченера, носящего звание сирдара, то есть главнокомандующего египетскими войсками. Вследствие бесхарактерности … Юсефа Шухди-паши, занимающего пост военного министра, все делопроизводство в этом ведомстве сосредоточено в руках Китченера. Для того чтобы знать, что делается в Военном ведомстве, хедив назначил на пост товарища военного министра бывшего александрийского губернатора Махера-пашу, на преданность которого он мог рассчитывать». Генерал Китченер воспринял это, как «вмешательство в его деятельность. … И по настоянию англичан Махера-пашу в тот же месяц из Военного ведомства удалили»[397].

Согласно статистическим данным египетской таможни за 1893 г., ввоз из России в Египет в этом году увеличился на 39 692 египетских фунтов (с 347 346 ф. в 1892 г. до 387 038 ф. в 1893 г.). Вырос и вывоз из Египта в Россию – с 1 735 486 египетских ф. в 1892 г. до 1 786 602 ф. в 1893 г. Главной статьей вывоза традиционно являлся хлопок – на сумму в 1 777 309 египетских фунтов[398].

Небезынтересными представляются донесения А. Кояндера за 1893 г., в которых он информирует наш МИД о характере отношений турецкого султана с англичанами и о его «бесхребетной», как он выражается, политике в Египте.

«Мухтар-паша, Верховный оттоманский комиссар, – докладывал А. И. Кояндр (04.11.1893) Николаю Карловичу Гирсу, – сообщил мне, что, несмотря на все его усилия, ему не удалось убедить султана, будучи в Константинополе, в опасности для Турции бессрочного пребывания англичан в Египте. Абдул-Хамид испытывает, – как говорил Мухтар-паша, – почти панический страх перед англичанами; и убежден, что его дядя Абдул-Азиз был лишен престола и жизни вследствие их интриг и подкупов. Опасаясь подобной же участи для себя, он никогда не решится идти вразрез их желаниям и интересам. Поэтому и довольствуется теми обещаниями сохранения его номинальной власти над Египтом, которые, время от времени, дает ему английский кабинет министров».

Поговаривают, писал А. Кояндер, о переводе в Константинополь здешнего представителя Англии, лорда Кромера. Это «может грозить весьма серьезными последствиями для Египта. Самоуверенный, энергичный и не стесняющийся в выборе средств лорд Кромер может, угрозами, заставить султана сделать какой-либо шаг, который ясно покажет Аббасу-паше, что рассчитывать ему на его сюзерена нечего, и что существенной поддержки в нем он никогда не встретит. В таком случае юному хедиву остается лишь одно – броситься в объятия Англии и подчиниться ей».

Лорд Кромер, извещал МИД Российской империи А. Кояндер, тотчас же по возвращении из отпуска вел с ним разговор о поездке хедива в Европу. Сказывал, что «королева Виктория поручила ему передать хедиву приглашение заехать и в Англию, указывая на май месяц, как на лучшее для визита время».

Узнав об этом, поспешил пригласить хедива от имени своего правительства «заехать в Париж и маркиз Реверсо», информировал А. Кояндер [399].

При обсуждении мной данного вопроса с маркизом Реверсо, уведомлял (17.12.1893) МИД Российской империи А. Кояндер, он не исключал того, что во время поездки в Париж хедив Аббас-паша «весьма вероятно поставит некоторые щекотливые для французского правительства вопросы относительно степени поддержки, на которую он может рассчитывать в своей борьбе с англичанами».

Рассказал маркиз Реверсо и о том, что получил предписание из Парижа, гласящее: «Всеми средствами стараться отговорить хедива от посещения Англии».

Хедив, отмечал А. Кояндер, «до такой степени ненавидит англичан, что о каком-либо искреннем соглашении между ним и его опекунами не может быть и речи». Хедив любит власть, и «ограничиваться ролью простого исполнителя чужих приказаний», конечно же, не хочет[400].

Хедив, сообщал (28.04.1894) А. Кояндер, «намерен отправиться в начале июля сего года отсюда через Марсель прямо в Париж, затем в Лондон, оттуда – на какие-либо минеральные воды, и возвратиться в Египет через Вену».

В связи с данной поездкой, указывал А. Кояндер, на днях его посетил Бутрос-паша (министр Двора хедива) – «с очевидной целью узнать, не произведет ли на Императорское правительство неблагоприятное впечатление тот факт, что Санкт-Петербург исключен из программы путешествия хедива».

О реакции нашего внешнеполитического ведомства на это можно судить по тому, что написал на полях депеши русского дипломатического агента Н. К. Гирс, а именно: «Слава богу!»[401].

Султан, по поступающим сюда сведениям, доносил (26.05.1894) А. Кояндер, «опасается, как бы хедиву не был оказан в Париже и Лондоне слишком блестящий прием, который недостаточно оттенит вассальное положение юного Аббаса-паши по отношению к нему, Абдул-Хамиду»[402].

Отъезд хедива из Александрии, говорится в депеше А. Кояндера от 26.05.1893 г., «назначен на 11 июня. Остановившись в Париже на несколько дней, он 23 июня рассчитывает прибыть в Лондон, где пробудит дня три или четыре, и затем, через Брюссель, отправится в Швейцарию. Потом через Вену проследует в Константинополь,