Весь Рафаэль Сабатини в одном томе - Рафаэль Сабатини

— По сигналу мы ворвались внутрь…

— Подождите! — вновь прервал его герцог, повелительно подняв руку.

Последовала краткая пауза. Барбо нетерпеливо переминался с ноги на ногу, ожидая разрешения продолжать, а Чезаре, спокойный и непроницаемый, нашел глазами мессера Паоло Капелло, венецианского посланника, сидевшего слева от него, в глубине зала. Герцог отметил напряженность его позы, волнение на круглом бледном лице, что подтвердило его догадки.

Итак, Венеция была замешана в заговоре. Эти торговцы с Риальто[720] наверняка стояли за тем, что произошло в доме Раньери. А теперь посланник Венеции хотел как можно скорее узнать о случившемся с чрезвычайным послом, чтобы сделать необходимые шаги.

Чезаре была хорошо знакома ловкость Светлейшей республики и ее послов. Все вокруг него кишело предателями, и ему следовало действовать с предельной осторожностью. Мессер Капелло не должен услышать того, что мог рассказать солдат.

— Здесь слишком многолюдно, — обратился он к Барбо и встал.

Из уважения к нему все присутствующие также поднялись, все, кроме супруги Синибальди. Она тоже сделала усилие, чтобы встать, но, ослабла от страха, и ее ноги отказались повиноваться, отчего она, как на это обратил внимание Чезаре, осталась сидеть.

Вежливо улыбаясь, он сделал успокаивающий жест:

— Дамы и господа! Умоляю вас не покидать своих мест. Мне бы не хотелось, чтобы это событие обеспокоило вас. — Затем он повернулся к председателю государственного совета. — Если бы вы, синьор, позволили мне побеседовать минуту наедине с этим малым…

— Разумеется, синьор, разумеется, — нервно вскричал председатель, сконфузившись от почтительности, с которой к нему обратился герцог. — Позвольте, я провожу, ваше высочество. Здесь есть комната, где вас никто не побеспокоит.

Через весь зал они последовали в небольшую приемную, где Чезаре и Барбо остались наедине.

Комната была маленькая, но богато обставленная. В центре, на мозаичном полу, стоял стол, поддерживаемый массивными резными купидонами, возле него — огромное кресло, покрытое малиновым бархатом. Комната освещалась восковыми свечами, горевшими в роскошном подсвечнике, выполненном в виде группы поднимающихся титанов.

Чезаре уселся в кресло и повернулся к Барбо.

— Теперь рассказывай, — велел он.

Барбо наконец-то смог дать простор своему подогреваемому нетерпением красноречию. В мельчайших подробностях он рассказал о случившемся этой ночью во дворце Раньери, точно повторил слова, произнесенные Грациани, и в заключение объявил, что удалось задержать одного из заговорщиков — принца Марка-Антонио Синибальди.

— Надеюсь, синьор, я поступил правильно, — несколько нерешительно добавил сержант. — Похоже, что именно это приказал мессер Грациани. Однако арестованный говорил, что является послом Светлейшей республики…

— К черту Светлейшую республику и ее послов, — вспыхнул Чезаре, выдавая кипевшую внутри его ярость, но тут же овладел собой, подавив эмоции. — Не беспокойся. Ты хорошо сделал, — кратко сказал он. — Есть ли у тебя какие-нибудь соображения или подозрения относительно этого заговора? Что они замышляли и что намереваются сделать сегодня ночью?

— Никаких, синьор. Я рассказал все, что знаю.

— И ты не знаешь, кто были те люди, которые бежали?

— Нет, синьор. Хотя я думаю, что одним из них был, конечно, синьор Раньери.

— Да, но другие… Нам даже неизвестно, сколько их было…

Чезаре запнулся. Он вспомнил о принцессе Синибальди. Можно попытаться выудить из нее эти сведения. Вне всякого сомнения, ей кое-что известно, и она уже обнаружила это своим поведением. Он мрачно улыбнулся.

— Передай от моего имени председателю совета, чтобы он прибыл сюда вместе с принцессой Синибальди. Затем жди моих распоряжений. И не забудь: никому об этом ни слова.

Отсалютовав, Барбо отправился исполнять поручение. Чезаре неторопливо прошелся по комнате к окну, прислонился лбом к холодной раме, размышляя, и стоял до тех пор, пока дверь снова не открылась и председатель не пригласил принцессу войти.

Председателю не терпелось услышать новости, но его ожидало разочарование.

— Синьор, я просил вас лишь сопровождать даму, — сообщил ему Чезаре, — позвольте нам остаться вдвоем…

Подавив свое сожаление и извинившись, председатель исчез. Оказавшись наедине с принцессой, Чезаре повернулся к ней и оценил ее состояние как состояние человека, готового от страха пойти на что угодно.

Улыбнувшись, он почтительно поклонился и изысканным жестом предложил ей украшенное позолотой малиновое кресло. Молчаливо и безвольно она опустилась на сиденье и притронулась к губам окаймленным золотой вышивкой платком. Она не сводила испуганных глаз с лица герцога, и в ее взгляде читалась зачарованная покорность судьбе.

— Мадонна, я послал за вами, — мягким тихим голосом сказал Чезаре, — чтобы дать вам возможность спасти вашего мужа.

Это ужасное сообщение прозвучало еще более угрожающе, будучи произнесенным вежливо и бесстрастно. Эффект, на который Чезаре рассчитывал, не замедлил сказаться.

— О, Боже! — задыхаясь, произнесла несчастная женщина и заломила руки. — Боже! Я знала это! Сердце подсказывало мне.

— Не волнуйтесь, мадонна, умоляю вас. Для этого нет никаких оснований, — заверил он ее. — Принц Синибальди внизу и ожидает, когда мне будет угодно решить его судьбу. Но мне, принцесса, не хотелось бы огорчать вас. Жизнь вашего мужа в ваших руках. Я отдаю ее вам. И вам распоряжаться, будет ли он жив или умрет.

Она взглянула в карие глаза, так кротко смотревшие на нее, и от страха съежилась под этим взглядом. Вежливое обхождение выглядело двусмысленным. Но на это он тоже рассчитывал: намеренная двусмысленность должна была разжечь в ней новые страхи, пламенем которых ее воля будет размягчаться до тех пор, пока не станет податливой, словно раскаленное железо. Он увидел, как лицо и шея принцессы покрылись ярко-красными пятнами.

— Синьор! — произнесла она. — Я не понимаю, что вы имеете в виду. Вы… — Тут она воодушевилась, во взгляде появилась твердость, однако дрожащий голос выдавал плохо скрытое волнение. — Принц Синибальди — чрезвычайный посол Светлейшей республики. Его особа неприкосновенна. Зло, причиненное ему, будет оскорблением, нанесенным республике, которую он представляет. Вы не осмелитесь тронуть его.

Чезаре Борджа продолжал разглядывать ее, улыбаясь.

— Это я уже сделал. Разве я не сказал, что сейчас он просто пленник? Он здесь, внизу, связанный и ожидающий решения своей участи. — И герцог еще раз повторил: — Но мне бы не хотелось огорчать вас, мадонна.

— Вы не осмелитесь!

Улыбка медленно исчезла с его лица. Он чуть насмешливо наклонил голову.

— Тогда я даю вам возможность оставаться в этой счастливой уверенности.

Голос его звучал так зловеще и саркастически, что обретенное было ею самообладание растаяло вмиг.

Он повернулся и сделал шаг к двери, давая понять, что беседа закончена. Вновь объятая страхом, дама вскочила на ноги:

— Синьор! Синьор! Подождите! Пощадите!

— Мадонна, я пощажу, если вы научите меня щадить, если вы сами пощадите меня.

Он медленно вернулся