Смертельная миссия в Хайларе - Галина Алексеевна Беломестнова

– Грызунов в виварии около тринадцати тысяч. Часть из них мы успели заразить чумой.

– Какие запасы бактерии имеются в вашем хранилище?

– К концу марта сорок четвертого года я докладывал Такаацу Такахаси о том, что бактерий сибирской язвы изготовлено только двести килограммов, сапа – сто килограммов и красной ржавчины около двадцати килограммов.

– Вы считаете, что этого недостаточно?

– Конечно нет. Территория Маньчжурии очень обширна, нужны еще бактерии и их носители. – На лице Цунэнори впервые за время разговора появилась эмоция. Было видно, что он удивлен вопросом Федотова.

«Почему японец так откровенен в своих показаниях?» – делая вид, что всецело поглощен ведением протокола допроса, напряженно думал Мамаев.

– Почему лаборатория была расположена в Хайларе?

– Хайлар очень удобен для проведения экспериментов, близко к границе Советского Союза и здесь достаточно подопытного материала.

– Что значит «подопытного материала»?

– Мы занимались болезнями животных. Для этого у нас на базе имелся крупнорогатый скот, лошади, овцы.

– Людей вам для опытов поставляли? Где они сейчас находятся?

– Склад для «бревен» сейчас пуст. Был приказ от господина Исии уничтожить их в случае начала военных действий в первую очередь. Подопытных похоронили на скотомогильнике.

– Почему вы называете их «бревнами»? – уточнил Федотов.

– Мы не считали, что «бревна» – люди. Так было удобно. Среди работавших в отряде ученых-исследователей не было никого, кто хотя бы сколько-нибудь им сочувствовал. Генерал-лейтенант Такахаси Такаацу говорил: «Если преступник приговорен к смерти, то лучше его умертвить для науки». Мы считали, что проведение над ними опытов – благое дело для нашего народа. А разве вы отказались бы, господин подполковник, проверить результаты своих исследований в таких чудесных, благоприятных условиях? – неожиданно спросил японец.

Федотов оставил без ответа его вопрос, лишь спросил:

– Как содержались ваши подопытные?

– Мы обращались с ними гуманно. Всякие пытки и жестокое обращение, которым они подвергались в жандармерии, прекращались. Они получали полноценное трехразовое питание, им давали витамины, они имели возможность достаточно спать. «Бревна» должны были как можно скорее восстанавливать силы, поэтому работы у них не было никакой, и они быстро поправлялись, – спокойным, уверенным голосом пояснял Цунэнори.

– Вы хотите сказать, что достоверные результаты можно получить только на основе длительного изучения добротного «экспериментального материала», поэтому подопытные должны были быть здоровыми, – уточнил подполковник.

Неподвижно и молчаливо сидевшие до этого японские медики оживленно задвигались и одобрительно заговорили.

Открытость японца была неестественной, он явно был уверен, что его откровения дальше этих стен не уйдут. Мамаев чувствовал, что где-то была ловушка. «Надо сказать ребятам, чтобы еще раз обыскали все здание, собрали все бумаги», – подумал он, внимательно вслушиваясь в тональность разговора.

– Я рад, что вы понимаете меня как коллега, – показал в вежливой улыбке кривые зубы Цунэнори. – Чтобы применять бактериологическое оружие, требуются точные данные о том, как происходит заражение разными видами бактерий. Мы должны были знать, при каких условиях здоровые люди заболевают чумой или холерой. Узнать, в результате чего они умирают или выздоравливают.

С дивана неожиданно вскочил молодой японец с всклоченными волосами, имевший вид типичного ученого-фанатика, и оживленно стал пояснять:

– Условия для работы у нас были идеальные. Мы могли вскрыть подопытного после заражения и наглядно наблюдать весь процесс болезни. Мы видели, что происходит с тканями и органами не под микроскопом, а в еще живом организме. Нами накоплены уникальные данные, господин подполковник.

– Вы хотите сказать, что больных вскрывали во время болезни, чтобы наблюдать за процессом? Обезболивание во время вскрытия проводили? – уточнил Федотов.

– Нет, ни о какой анестезии речи, конечно, не было, – горячо возразил тот, – это могло смазать результаты эксперимента.

От рассказанного японцем у Мамаева стало зябко в позвоночнике. Поколебавшись, он наклонился к подполковнику и тихо произнес:

– Мне нужно выйти.

– Это срочно? Они только разговорились, – сердито глянул на него Федотов.

– Продолжайте допрос, я быстро! – бросил Семен и вышел, плотно прикрыв за собой дверь.

– Как там? – кинулся к нему Краснов, дежуривший недалеко от двери.

– Тошно, Илья! Эти упыри рассказывают, как заживо потрошили людей. Была бы воля, всех бы передушил своими руками.

– Может, тебе дать спирта?

– Тогда я точно им башку отверну. Дай лучше воды. – Он взял у Ильи фляжку, жадно, проливая на грудь, напился и выдохнул: – Лучше бы я в атаку пошел, чем это слушать. Они не люди. Похожи на людей, но внутри человеческого ничего нет.

– Ну и чего тогда завелся? Ты чего-то другого хотел от таких?

– И правда, че-то совсем меня в сторону повело. – Мамаев утер тыльной стороной руки испарину со лба. – Как там, снаружи?

– Пока тихо. Японцы не обнаружили, что мы проникли в лабораторию. Все бегают, суетятся вокруг вышек. Вы там долго еще?

– Не знаю. Подполковник так в них вцепился, не оторвать. Похоже, нам этих упырей надо будет еще доставить живыми и здоровыми в расположение части. Дай, затянусь. – Он протянул руку к только что зажженной Красновым папиросе. Выкурил ее в несколько затяжек, растоптал окурок и добавил: – Не нравится мне откровенность их главного, Илья! Чую я какую-то ловушку, а в чем, понять не могу. Пройди сам по всем кабинетам еще раз, собери каждую бумажку, в урнах тоже проверь и неси все вон в ту комнату, – кивнул он на помещение напротив.

– Можно продолжать? – холодно спросил Федотов, когда капитан вернулся.

– Продолжаем, – сухо ответил Мамаев.

– Как вы решали вопрос безопасности своих солдат, когда применяли биологическое оружие? – глядя на Цунэнори, спросил подполковник.

– Для того, чтобы поражать войска противника, но при этом сохранять свои силы, мы создавали вакцины против разработанных штаммов чумы, холеры, тифа. Кроме этого, разрабатывали методы лечения сывороткой крови, искали способы медикаментозного лечения. Все это требовало многочисленных экспериментов. Поэтому «бревен» было нужно много, их полноценно питали и поддерживали их здоровье в хорошем состоянии.

– Что делали с теми, кто заболел?

– Такие были особо ценным исследовательским материалом. К ним применялись самые совершенные методы лечения, разработанные в отряде. Принимались все меры, чтобы остановить у них развитие болезни. У тех, кто выживал, брали кровь и внутренние органы для последующих экспериментов.

– Кровь забирали всю?

– Да, конечно. Отсасывали насосом полностью.

«Интересно, он что, реально не придает значения тому, что говорит о людях?» – размышлял Мамаев, оторвавшись от блокнота и разглядывая бесстрастное, без эмоций лицо японца.

– Где хранятся накопленные материалы по подготовке бактериологического оружия, данные экспериментов и штаммы бактерий? – задал главный вопрос Федотов.

– Я отправил все результаты нашей работы в форт. Скоро за ними должен прилететь на аэродром самолет, – ответил Цунэнори.

– Если он сказал правду, то самолет с архивом лаборатории можно перехватить. Что вы об этом думаете,