Китай в XX веке. От рисовых полей до атомной бомбы - Алекс Каплан

и по званию, и по должности. На момент принятия судьбоносного решения, 19 ноября, он командовал Центрально-Китайским фронтом, сформированным 7 ноября, в то время как генерал Янагава командовал армией, действующей в составе фронта. Таким образом, генерал Мацуи занимал должность верховного командующего всех японских войск, действовавших в районе Шанхая. Он преднамеренно не одернул Янагаву, позволившего частям своей армии перейти линию Сучжоу – Цзясин, желая прозондировать реакцию в Токио. Между тем в самом Генеральном штабе реакция эта оказалась противоречивой, поскольку единства не имелось даже там – лишь разрозненные фракции, более смелые или же осторожные. Когда Генштаб погрузился в дебаты относительно дальнейших действий, не потребовав от командования на местах беспрекословно исполнять приказ, генерал Мацуи приступил к решительным действиям. Двадцать второго ноября он послал в Токио разгромную телеграмму, в которой требовал незамедлительно начать широкомасштабное наступление на Нанкин. Выразился генерал предельно ясно: врага нужно додавить, чтобы впоследствии заключить с ним перемирие на выгодных условиях. Если дать Чан Кайши возможность уйти, заявлял Мацуи, то он соберется с новыми силами и продолжит ожесточенное сопротивление. Отступающая же китайская армия оказалась в крайне уязвимом положении, а потому нельзя было упускать удобную возможность разгромить врага. В Генеральном штабе началось бурное обсуждение вопроса, и 24 ноября более осторожные японские военачальники, включая генерала Тага, сдались под натиском обстоятельств и настроений своих более воинствующих коллег. Первого декабря Тага прилетел в Шанхай, чтобы лично доставить приказ о начале наступательной операции на Нанкин, хотя отдельные японские части и без того вели полномасштабное наступление на столицу Китая.

В китайском военно-политическом лагере ситуация складывалась более драматичная. Главную роль в событиях тех дней играл генералиссимус Чан Кайши, на котором и лежит основная вина за страшную судьбу, постигшую Нанкин и его жителей. Военные доложили генералиссимусу, что оборона Нанкина является крайне сложной и трудновыполнимой задачей: с севера и запада город огибала судоходная река Янцзы, по которой подойдет Императорский флот и высадит десант в удобном для японцев месте, а также снесет любые укрепления мощной корабельной артиллерией. Противопоставить флоту было нечего по причине отсутствия у китайской стороны кораблей и крупнокалиберных орудий, необходимых для начала артиллерийской дуэли. С востока и юга столицу Китая окружала абсолютно ровная местность, идеальная для широкомасштабного использования бронетехники, бороться с которой гоминьдановские войска не могли из-за отсутствия противотанковых средств. Японцы же непременно пустят в бой танки и бронетранспортеры, имевшиеся у них в больших количествах. Однако главной проблемой стало полное моральное разложение китайских войск, измотанных непрерывными боями, отступлением и фактически небоеспособных. В ходе трехмесячных боев за Шанхай тяжелейшие потери понесли самые отборные части китайской армии – а главное, погибло большинство офицеров низшего и среднего звена. Армия была обезглавлена. Пятнадцатого ноября 1937 года состоялось совещание Верховного совета обороны республики, ставшее для Нанкина роковым. На повестке оказался вопрос дальнейших действий в случае начала японского наступления на столицу. На тот момент японцы еще не обозначили свою стратегию, а потому существовала лишь вероятность такого наступления, но она была крайне высока. Присутствовавшие на совещании генералы, включая главного немецкого военного советника фон Фалькенхаузена (он некоторое время оставался в Китае на свой страх и риск, нарушив приказ Гитлера вернуться в Германию), выступили за то, чтобы оставить Нанкин. Чан Кайши пребывал в бешенстве. В первую очередь его заботили политические вопросы, от военных же требовалось лишь помогать ему в разрешении глобальных задач. И если для этого нужно было утопить в крови еще один город, пусть даже столицу государства, то так тому и быть. На алтарь геополитики уже принесли крупнейший город страны – Шанхай, – и никакой катастрофы, по мнению генералиссимуса, не произошло. Народ требовал оказать сопротивление японским захватчикам – и правительство подчинялось. В этом случае на второй план отошел тот факт, что за ошибки центральной власти и военного руководства китайский народ платил страшную цену. По состоянию на 15 ноября 1937 года Чан Кайши волновали следующие вопросы: в Брюсселе продолжалась конференция Девяти держав, на помощь которых генералиссимус еще возлагал надежды; через немецкого посла велись тайные мирные переговоры с Токио, потому сдавать Нанкин было нельзя, чтобы не ослабить свои дипломатические позиции. И что вообще Чан Кайши скажет китайскому народу, если сдаст врагу столицу страны без боя. Присутствовавших на совещании генералов все вышеозначенные обстоятельства не интересовали – это была не их головная боль. Они четко понимали, что в случае вражеского наступления оборона Нанкина завершится катастрофическим поражением.

Из всех военных, принимавших участие в совещании 15 ноября, лишь один поддержал Чан Кайши. Это был генерал Тан Шэнчжи, не имевший никакой должности, но крайне амбициозный и не совсем уравновешенный. Генералиссимус не преминул воспользоваться ситуацией и тут же назначил неожиданного союзника командующим Нанкинским гарнизоном, поручив оборонять город до последнего солдата. Тан Шэнчжи торжественно пообещал выполнить приказ Чан Кайши, но оба оказались сильно озадачены нелепым ходом дел, ведь все военное руководство страны выступило против обороны Нанкина. Кроме прочего политического неустройства, у нового командующего гарнизоном не имелось никаких серьезных воинских ресурсов для защиты столицы. С трудом удалось собрать примерно 100 тысяч человек при незначительном количестве артиллерии и бронетехники. Им противостояла более чем 160-тысячная японская группировка, действовавшая при мощной поддержке флота и авиации. Небо над Нанкином защищать было некому. Несколько помогли первые советские летчики, прибывшие вместе с самолетами как раз к началу сражения, но их оказалось недостаточно, в то время как собственно китайской авиации больше не существовало. Когда в критический момент Чан Кайши пришлось покинуть Нанкин, он воспользовался частным коммерческим самолетом, а не государственной машиной из числа правительственных ВВС – настолько плохо обстояли дела в авиации к началу декабря 1937 года. Дальнейшие события развивались стремительно. Двадцатого ноября создали Нанкинский гарнизон. Тридцатого ноября командующий гарнизоном генерал Тан Шэнчжи получил приказ от Верховного главнокомандующего вооруженными силами республики генералиссимуса Чан Кайши оборонять город любыми средствами и разгромить войска противника. Первого декабря объявили об эвакуации правительства в тыл страны – в город Чунцин, ставший новой столицей Китая. В Нанкине началась паника. Мирное население спешно покидало уже бывшую столицу государства. К этому моменту намерения японской армии были предельно ясны: она наступала по всему фронту невиданными темпами, преодолевая до 40 километров за сутки. Пятого декабря Чан Кайши, руководствуясь то ли угрызениями совести, то ли надеждой, отправился на фронт, чтобы выступить перед солдатами в районе города Цзюйжун, что в 60 километрах от Нанкина. Но в самый момент его выступления начался артиллерийский обстрел, чего никто не ожидал, ведь враг был еще