Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— А вот и он, наш герой, — сказал Наум Коэн, увидав входящего Волкова. — Все еще бодр и крепок. Рад вас видеть, кавалер, слава о вас доходит до нас в Ланне.

— Не могу сказать, что рад видеть тебя, жид, — заметил Волков, скидывая шубу девке-служанке и стягивая перчатки. — В доме рыцаря божьего не радуются семени Моисееву. Но раз уж пришел… Коли голоден ты, испытываешь жажду, напою и накормлю. Коли у тебя нет денег на кров, велю трактирщику принять тебя бесплатно. Свою крышу тебе не предоставлю.

— Нет-нет, друг мой, нет, я не голоден, а это ангельское существо, — Наум Коэн поклонился Бригитт, — утолило мою жажду.

— Садись, — сказал кавалер, усаживаясь в свое кресло. — Думаю, ты не просто так ехал ко мне три дня, у тебя есть ко мне дело.

Бригитт подошла, подложила ему под локоть подушку и маленький пуфик поставила под больную ногу.

— Ангел, сущий ангел! — умилился гость, медленно садясь на место. — Где вы только находите таких, кавалер. Помню прошлого вашего ангела, ту, что была белокура.

Он и раньше был стар, а тут, кажется, первые прикосновения дряхлости в лике его уже отпечатывались.

— С ней все в порядке, — сухо отвел Волков. — По какому делу ты приехал, жид?

Вместо ответа Наум Коэн поднял два пальца вверх. Один из трех человек, сидевших на лавке у стены, там, где обычно размещались Увалень или Максимилиан, встал. Это был великан, он взял огромный мешок, что стоял у его ног, и, молча подойдя к столу, положил перед Волковым. В мешке явно звенели деньги. И было их, судя по мешку, очень, очень много, так как даже для такого великана ноша оказалась нелегка.

— Так звенит не серебро, — заметил кавалер.

— Это золото, друг мой, золото.

— Ты приехал похвастаться своим богатством, жид?

— Нет, это все вам. — Наум Коэн не улыбался, он был абсолютно серьезен.

Волков молчал. «Тысяча монет? Не меньше. Даже у этого здоровяка рука тряслась, когда он держал мешок. А что же нужно жиду? Вексель? Так он стоит в тридцать раз дешевле. Что же нужно этому старому хитрецу?»

— Наверное, гадаете, что мне от вас нужно, друг мой? — все так же серьезно спрашивал гость.

— Да уж хотелось бы узнать. В твоих летах по три дня скакать по зимним дорогам, таская с собой столько золота, от праздности не будешь. Видно, нужда тебя привела крепкая.

— Нужда, нужда, — соглашался Коэн. — Верно говорите, верно.

— Ну так говори, что за нужда, и покончим с делом.

— Девять купеческих гильдий, гильдия Ланна, гильдия Фринланда, гильдия Фёренбурга, гильдия Вильбурга… — медленно перечислял гость.

— Ясно-ясно, девять гильдий, и что?.. — перебил его кавалер. — Что им нужно от меня?

— Да-да, вот… Значит, девять гильдий собрали деньги, чтобы нанять войска и разбить мужицкую армию, что разбойничает между рек Эрзе и Линау, остановив всю торговлю юга с севером в этом месте.

— А может, богобоязненному югу и нет нужды торговать с богопротивным севером, гнездилищем еретиков? — заметил кавалер.

— Торговые гильдии богобоязненного юга так не считают, — засмеялся гость. — Всем им нужно куда-то девать свое зерно, и хмель, и кожу, и медь, и свинец, и многое другое, а в ответ получать кружева, ткани, краски и, главное, серебро. Да, друг мой, мы не можем жить без их серебра, так же как они не могут жить без нашего хлеба. Поэтому нужно разогнать мужиков, что ошиваются около рек и грабят все проплывающие по ним баржи.

Волков уже знал, что скажет на это. И не потому, что не хотел, и уж точно не потому, что ему не нужны были деньги, он отвечал так исходя из логики, из умения торговаться:

— Нет, жид, я не возьмусь за это дело. И не потому, что не хочу помочь гильдиям, и деньги мне нужны, но у меня идет своя война. А вы можете найти других хороших командиров. Денег тут предостаточно, я вижу, что любой согласится.

Наум Коэн понимающе кивал на каждой фразе кавалера. Этот человек, который торговался всю свою жизнь, правила торга знал еще лучше, чем Волков, он все видел и со всем соглашался. Но кавалер понимал, что за этим его согласием последуют, обязательно последуют другие аргументы. И как только рыцарь закончил, старик начал:

— Мы так и решили, вы пойдете не один, у вас будет командир, командир известный, и войско соберется большое. Это, — купец указал на мешок с деньгами, — всего-навсего четверть выделенных средств.

— Четверть? — удивился кавалер.

— Четверть, четверть, — говорил Коэн. — Мы очень, очень долго их недооценивали, два года уже идет с ними война, уже сколько рыцарей и воинов сложили головы в ней бесславно. Ральф фон Бледен из Нойнсбурга и Готфрид Фредериксон, Иоганн и Хельмут Рубберхёрты из Ланна и многие, многие другие.

«Неубедительно. Почему вам нужен я? Неужели потому, что я дважды победил горцев?»

— Жаль, что эти славные воины полегли бесславно в войне с мужиками, но я думаю, что помимо меня у вас много хороших командиров на памяти, а у меня своя война.

— Хороших много, много, — опять соглашался купец, — но дело в том, что нам нужен такой, как вы.

«Какой такой?» Волков молчал, ожидая пояснения.

— Ангел мой, — проговорил гость, обращаясь к Бригитт, — будьте любезны, еще мне горячего вина с медом и корицей.

— Сейчас, — ответила Бригитт и быстро ушла на кухню.

«Ах, дрянь такая, стояла за креслом и слушала мужские разговоры?»

И пока ее не было, старик продолжал:

— Дело в том, что нам нужен рыцарь божий, такой как вы, что всякое уже повидал: и ведьм, и мертвецов живых.

«Ах вот оно что, вот кто вам нужен».

— Дело в том, что командиры этого взбесившегося мужичья, это… Они люди не совсем простые, — говорил Наум Коэн значительно тише. — Один из них — рыцарь Эйнц фон Эрлихенген. Он лыс, и у него рыжая борода.

«Уж большие редкости среди рыцарей и воинов лысина и рыжая борода».

— А еще у него черная рука.

— Черная рука? — переспросил кавалер.

— Да, черная рука из каленого железа, что двигается и шевелится не хуже всякой живой.

— Никак за колдуна его держите?

— Держим, друг мой, держим, а как нам его не держать за колдуна, если он за два года одиннадцать отрядов со славными командирами, посланных на него, разгромил. Как не держать его за колдуна, если он и боголюбивых рыцарей бьет, и знаменитых полководцев-еретиков тоже бьет. Иные уже и не хотят на него идти, так и говорят, что тут дело нечисто.

— А