Первая мировая война. История Великой войны, которая расколола мир и привела Европу к гибели - Джон Киган

не позаботился об охране складов динамита в скалах Карсо и Байнсицца, а итальянцы смогли бы сосредоточить больше 212 орудий, надежды Кадорны на прорыв вполне могли осуществиться. Однако наступавшая итальянская пехота, храбрая, но плохо обученная, была остановлена на нейтральной полосе, потеряв почти 2000 человек убитыми и 12 000 ранеными. Столь высокий процент ранений – характерная особенность, повторявшаяся на протяжении всей кампании, – объяснялся тем, что от взрывов снарядов в разные стороны разлетались осколки скал, вызывавшие серьезные травмы, особенно головы и глаз.

В 1915 году при Изонцо произошло еще три битвы – в июле, октябре и ноябре, и потери в них оказались еще больше (6287, 10 733 и 7498 убитых соответственно), но вперед итальянцы почти не продвинулись. Австрийцы тоже понесли большие потери, поскольку артиллерийский обстрел защитников вырубленных в скалах траншей приводил к таким же результатам, как обстрел атакующих на открытом пространстве. К концу четвертой битвы при Изонцо у них насчитывалось уже 120 000 убитых, раненых и пропавших без вести[389]. Тем не менее австрийцы удержали свои позиции и начали получать подкрепления, чтобы усилить передовые части, на которые в первые месяцы боев пришелся главный удар. К концу 1915 года фронт у реки Изонцо стабилизировался и уже не представлял угрозы для стратегического положения Центральных держав.

На самом деле время вступления в войну Италия выбрала неверно. Если бы это произошло раньше, когда шли жестокие бои у Лемберга, которые стали для австрийцев тяжелым испытанием, или позже, когда британская армия развернулась в полную силу, а русские восстановили боеспособность своих войск, итальянская инициатива могла бы создать серьезные проблемы немецкому и австрийскому Генеральным штабам. Но случилось так, что первой битве при Изонцо предшествовала крупная победа немцев и австрийцев – прорыв линии Горлице—Тарнув, который ослабил позиции русских на Восточном фронте, уберег австрийскую армию от разгрома и обеспечил Германии передышку в войне на два фронта, позволившую в 1916 году начать наступление против французских войск под Верденом.

Прорыв на участке Горлице—Тарнув походил на таковой на линии Лиманова—Лапанов, спасший Австро-Венгрию от катастрофы в декабре 1914-го, только был более масштабным и с намного более серьезными последствиями. Как и прорыв у Лимановой, наступление у Горлице началось на узком участке фронта, в промежутке между Вислой и Карпатскими горами, но в данном случае это была в большей степени победа немцев, чем австрийцев, поскольку, несмотря на то что войска Конрада фон Гётцендорфа составляли значительную часть ударной силы, ее острие и направление были немецкими. Правда, план разработали австрийцы. Гётцендорф знал, что русская армия превосходит его войска в численности, но испытывает серьезные трудности со снабжением. С января по апрель дивизии на Восточном фронте, за исключением небольшой группы на Кавказе, получили с военных заводов всего 2 000 000 снарядов, в то время как нормой становилась артподготовка с использованием нескольких сотен тысяч снарядов. Более того, производительность русских оружейных заводов была недостаточной, чтобы снабдить всех солдат самым необходимым, что только есть на войне, – личным оружием[390]. Ежемесячная потребность в винтовках для новобранцев составляла 200 000 штук, тогда как производилось всего 50 000. Рассказы о русских пехотинцах, которые безоружными ждали, пока им достанется винтовка убитого или раненого товарища, вовсе не выдумка. Так было на самом деле[391]. Справедливости ради следует признать, что в 1914–1915 годах недостаток снарядов испытывали все армии. Расход боеприпасов при интенсивных боях недооценили все штабы, несмотря на опыт Русско-японской войны. Тогда их ежедневно требовалось больше, чем могло обеспечить производство, причем иногда в 10 раз и больше… Вот и теперь, в апреле 1915 года, полевая артиллерия британских экспедиционных сил получала десять крупнокалиберных зарядов на одно орудие в день, и это при том, что при обстреле эти десять снарядов будут потрачены за минуту[392]. Весной 1915-го Британия сумела увеличить производство боеприпасов для полевой артиллерии до 225 000 штук в месяц, а также нашла дополнительные источники снабжения, размещая заказы в Америке, хотя по-прежнему была вынуждена ограничивать расход снарядов определенным числом выстрелов в день. Французам и немцам тоже приходилось их считать, хотя в течение 1915 года производство боеприпасов у них резко увеличилось[393]. Российские войска к 1916-му также стали получать приемлемое, хотя и не слишком большое их количество, в основном из Британии и Америки. Впрочем, в 1915 году русские страдали от серьезной нехватки снарядов, усугублявшейся неэффективностью их распределения. Для наступления на линии Горлице—Тарнув немцы создали запас из 1 000 000 снарядов – русским такое было доступно только в некоторых укрепленных секторах, таких как Новогеоргиевск и Ковно, где коменданты крепостей не сообщали о своих запасах Генеральному штабу[394].

Таким образом, серьезной предпосылкой к победе стало скрытое сосредоточение живой силы, снарядов и орудий в секторе Горлице—Тарнув в августе 1915 года. Фронт был коротким, всего 50 километров. С стороны русских оборону держали 14 пехотных и пять кавалерийских дивизий 3-й армии под командованием генерала Радко-Дмитриева. На участке, где немцы предприняли наступление, между Горлице и Тарнувом, им противостояли только две дивизии, 9 и 31-я. Против них противник бросил свои лучшие части, в том числе 1 и 2-ю гвардейские дивизии, а также 19 и 20-ю ганноверские. На всем фронте наступления немцы и австрийцы имели двойной или тройной перевес в живой силе, а также значительное превосходство в артиллерии, не испытывавшей недостатка в снарядах. Всего у них было 2228 пушек, тяжелых и легких. Окопы у русских были неглубокими, а нейтральная полоса, отделяющая их от траншей противника, по большей части широкой, что позволило немцам и австрийцам за несколько дней до наступления скрытно выдвинуть свои аванпосты и вырыть новые укрытия вплотную к колючей проволоке неприятеля.

План наступления разработал Фалькенхайн, а исполнение он поручил Макензену, триумфатору кампании в Восточной Пруссии в 1914 году. Людендорф и Гинденбург предпочли бы не идти на прорыв в центре, а осуществить двойной охват противника с Балтийского и Карпатского фронтов. Оба, подобно Шлифену, недолюбливали «обычные победы», которые привели бы в данном случае лишь к отступлению русских еще дальше на восток, и настаивали на том, чтобы окружить врага и отрезать его от бескрайних родных просторов. Тем не менее они подчинялись Фалькенхайну, а тот опасался, что планы окружения русских потребуют масштабной переброски войск с запада и это поставит там под угрозу немецкие позиции. Кроме того, план Людендорфа и Гинденбурга предполагал активное участие австрийских войск, а Фалькенхайн считал это нереальным из-за продолжавшегося ухудшения боеспособности армии Габсбургов[395].

В приказе Макензена о начале операции подчеркивалось значение быстрого и достаточно глубокого прорыва – у русских не должно быть возможности подтянуть резервы и остановить наступление. «Для успешного выполнения задачи атака 11-й армии должна быть проведена максимально быстро… только быстрота натиска не позволит неприятелю возобновить сопротивление на запасных позициях… Для этого важны два метода: глубокое проникновение пехоты и быстрое следование за ней артиллерии»[396]. Этот