Российская империя и «страна пирамид» (Египет). История в датах и лицах - Игорь Петрович Сенченко

министр Мустафа Фахми-паша, «горячий и искренний сторонник англичан», как о нем отзывался П. Максимов; министр иностранных дел Бутрос-паша; и министр публичных работ и народного просвещения Хусейн Хайри-паша.

Большое внимание в своей деятельности в Египте П. В. Максимов уделял вопросу развития торговых сношений России с Египтом. Целиком и полностью поддержал предложение консула в Александрии А. И. Иванова (от 01.08.1902) об учреждении в Александрии Русской торговой палаты.

МИД и Министерство финансов реагировали на предложение А. И. Иванова позитивно. «Препятствий к учреждению в Александрии Русской торговой палаты, – говорилось в ответе министра финансов (от 27.01.1903) С. Ю. Витте на соответствующий запрос министра иностранных дел В. Н. Ламздорфа, – я, со своей стороны, не встречал бы»[516].

По получении уведомления директора I Департамента МИД (от 12.02.1903) насчет согласия министра финансов на учреждение Русской торговой палаты А.И. Иванов собрал (12.04.1903) членов русской колонии в Александрии и представил на их рассмотрение подготовленный им устав палаты, который, как доносил А. Иванов, «приняли единогласно».

На этом же собрании состоялись и выборы правления палаты. В него, кроме А. Иванова, вошли:

«1) А. Прассино – агент “Русского Общества Пароходства и Торговли (РОПиТ)”;

2) Е. Малиссон – коммерсант, занимавшийся исключительно вывозом хлопка в Россию;

3) Муcтафов – представитель в Египте керосиновой фирмы “А. Манташов и Ко”;

4) Ф. Колышкин – представитель страхового общества “Россия”;

5) М. Герзенштейн – специализировался на ввозе в Египет российской муки»[517].

Устав Русской торговой палаты в Александрии гласил, что она будет оказывать, «без всякого за то вознаграждения», содействие всем русским купцам и промышленникам, а также вообще всем подданным России, которые пожелали бы завязать коммерческие отношения с Египтом. Указывалось, что «Палата принимает на себя, безвозмездно, необходимые ходатайства перед египетскими властями для устранения всякого рода затруднений».

Подчеркивалось, что «аналогично и безвозмездно» Палата будет оказывать содействие «вообще всем купцам, без различия национальности, постоянно живущим в Египте, и всем лицам, имеющим постоянные торговые и промышленные сношения между обеими странами».

Особо отмечалось, что Торговая палата будет «заботиться об ознакомлении Египта с русскими товарами, и стараться подыскивать этим товарам рынки для сбыта», в том числе посредством «устройства выставок товарных образцов»[518].

Весомое место в 1903 г. в донесениях наших дипломатов в Египте занимали вопросы, связанные с положением дел в Судане, деятельностью в Египте Англии и разного рода революционных кружков.

«Дней 10 тому назад, – сообщал (22.01.1903) из Каира коллежский советник А. Броневский, – к здешнему армяно-грегорианскому епископу явились ночью четыре армянина и потребовали, по спешному делу, как заявили, свидания с Преосвященным Аивазианом. Принятые им, лица эти предъявили ему письмо от находящегося в Лондоне армянского революционного комитета. В письме говорилось, что настало время с оружием в руках восстать для освобождения Армении от турецкого ига. Нуждаясь для этого в деньгах, комитет обращается к епископу, как духовному главе армянских общин в Египте, поручая ему сбор денег на общее благое дело».

К письму прилагался «список наиболее зажиточных армян», жительствовавших в Египте, «с проставленной против каждого имени цифрой ожидаемого комитетом пожертвования. Письмо кончалось угрозой по адресу тех, которые не дадут требуемой суммы на национальное дело».

На следующий же день, как следует из депеши А. Броневского, «Преосвященный посетил наиболее видных членов армянской общины» для того, чтобы поставить их в известность об обращении к нему армянского революционного комитета. «Почти все они отказались делать какие-либо взносы в пользу революционного комитета». И посоветовали епископу «прибегнуть к каким-либо полицейским мерам в отношении явившихся к нему эмиссаров». Епископ на это не пошел. И когда через два дня те вернулись за ответом, он сказал им, что «является лишь духовным главой здешних армянских общин, не касается вовсе ни светских дел, ни тем более политики»[519].

Констатируя в своих донесениях «факт безусловного господства англичан над Египтом», П. Максимов писал, что «при посещении египетских министров и их английских товарищей и советников убеждаешься, что первые – только министры для видимости, а вторые – действительные правители страны».

Самое «видное место» среди египетских министров, со слов П. Максимова, занимал Мустафа Фахми-паша; и положением своим он обязан был «беспрекословному повиновению лорду Кромеру». Обо всех остальных министрах, «за исключением военного», П. Максимов отзывался как о «людях скорее приличных и не без некоторых достоинств, но определенно – без малейшего влияния».

Министр иностранных дел «Бутрос-паша, докладывал П. Максимов, – умный и довольно образованный православный копт. Несколько выделяется между своими коллегами – позволяет себе, изредка, высказывать мнение с осуждением англичан, султана и равнодушия европейских держав к участи Египта».

Что касается Кромера, то все признают в нем «непреклонного и в высшей степени умелого проводника и исполнителя, – как его называет наш дипломат, – видов Англии на Египет в контексте ее общей политики в Африке».

Английские советники при египетских министрах, сотрудники Кромера, – «все, без исключения, под стать своему шефу:

люди весьма способные, ревностно и с большим тактом работающие на благо своего отечества. Они превосходно изучили страну, и некоторые из них говорят по-арабски».

Египетский военный министр Аббани-паша – «родом из Леванта. Брат его до сих пор содержит народные бани в Александрии». Египетские войска де-факто «находятся в руках англичан».

Британия «обеспечивает за собой владение Суэцким каналом, и извлекает из оккупации Египта значительные коммерческие и политические выгоды, пользуясь средствами этой страны для проникновения в глубь Африки»[520].

Павел Владимирович Максимов, как следует из документов, хранящихся в Архиве внешней политики Российской империи, смог установить очень теплые отношения с патриархом Александрийским Фотием.

С учетом этого тайный советник Владимир Карлович Саблер, тогдашний товарищ обер-прокурора Святейшего Синода, ставил перед нашим дипломатическим агентом одну весьма важную для российско-египетских связей задачу. «Для пользы Православия, – писал он, – было бы в высшей степени желательно, чтобы архипастырь, поставленный во главе одной из самых древнейших православных церквей, Александрийской, был бы проникнут сознанием поддержания самых сердечных и братских отношений к Русской Церкви»[521].

В целях усиления симпатий патриарха Фотия к России, ему, как явствует из депеши П. Максимова от 27.06.1903 г., «передано было 4 портрета Их Императорских Величеств». Передача состоялась «в присутствии всего состава Патриархии»[522].

Информируя (25.02.1904) Азиатский департамент МИД о состоянии в 1904 г. отношений Каира с Константинополем, П. Максимов сообщал, что в Египет бежал и укрылся там «Фарик Ахмад Джалал ад-Дин, бывший генерал свиты Его Величества Султана Абдул-Хамида, женатый на двоюродной сестре хедива». Долгое время, отмечал П. Максимов, генерал этот «занимал место начальника придворной тайной полиции. Выдать его султану не позволил лорд Кромер».