Иван Царевич и Серый Волк 4 - Анна Евгеньевна Антонова

– Всё очень просто. Выпиваете стакан – до дна! – и делаете вот так. – Иван поднял большой палец. – И так восемь стаканов.

– Восемь? – ахнул павлин.

– Хотите – десять! – не растерялся царевич.

Паоло испуганно замотал головой:

– Не хочу!

– Тогда поехали. И не забудьте в конце сказать: «Время пить и время петь». Мотор! – скомандовал Иван.

И павлин взялся за дело. Он опустошал один стакан за другим, не забывая каждый раз поднимать большой палец. Наконец опустел восьмой стакан.

– Время пить и время петь, – осоловело выдал он и икнул.

– Великолепно! Мы с вами свяжемся, – заверил его Иван и исчез вместе со своим чемоданчиком.

И вовремя – как раз вернулся Суслик после «интервью», блистательно разыгранного Василисой.

– Где этот индюк?! – завопил Суслик, оглядывая запыхавшихся телохранителей в окружении древесной стружки. – Вы должны были следить за ним, а вы чем здесь занимались?!

Тут он заметил, что из-за угла вышел, покачиваясь, павлин с раздувшимся животом.

– А-а-а, вот ты где! Через пять минут твой выход!

Суслик не обманул: декорации и спецэффекты для шоу павлина были поистине фантастическими. Огни в зале приглушили, и в свете искусственных звёзд перед публикой выросли мрачные скалы. На сцене разлилось настоящее озеро, по волнам которого скользила лодка. На борту судна и стояла главная звезда. Паоло сложил крылья на заметно округлившемся животе и роскошным голосом выводил знаменитую композицию.

Луч солнца золотого

Тьмы скрыла пелена,

И между нами снова

Вдруг выросла стена.

Ночь пройдёт, наступит утро ясное!

Знаю, счастье нас с тобой ждёт.

Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная,

Солнце взойдёт...

Зрители в зале буквально млели от удовольствия.

– Боже, как он поёт... – прошептала одна пожилая индюшка, и её соседки одобрительно закивали.

Восхищались и артисты, ожидавшие своего выхода на сцену за кулисами, даже несмотря на то, что павлин был их главным конкурентом.

– Как же я люблю всё итальянское! – воскликнула цапля, поливая слезами своих верных помощниц-лягушек.

– Итальянское?! – удивился светлячок Илларион, крутившийся тут же.

– А что, это французское? – ничуть не смутилась цапля. – Я и французское люблю! Особенно лягушек...

Волк тоже внимательно наблюдал за выступлением, но вовсе не потому, что наслаждался талантом исполнителя.

– Терентий, давай! – скомандовал он в нужный момент.

Морж по его сигналу нырнул в декоративное озеро и толкнул лодку с певцом. Павлин не удержал равновесия и покачнулся. Туда, сюда... Очень трудно держаться прямо, когда у тебя живот переполнен газированной водой! Паоло булькнул, испуганно разинул клюв, и тут из его горла вместе со стайкой пузырей выпорхнула маленькая серая птичка!

– Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная, солнце взойдёт... – самозабвенно выводила она, ничего вокруг не замечая.

Кто бы мог подумать, что у такой крошки может быть столь могучий голос!

– Есть! Получилось! – обрадовался Иван, стоявший за кулисами.

Тут только птичка поняла, что произошло, и быстро-быстро замахала крылышками, спасаясь бегством. Павлин же беспомощно разинул клюв, а потом решил спасать положение собственным пением. Безбожно путая слова, он заскрежетал:

– Петь птицы перестали... Вновь выросла стена...

Выходило у него просто отвратительно, и шокированные зрители осуждающе загудели, засвистели. Тогда павлин стал поспешно откланиваться, пытаясь сохранить лицо.

– Спасибо... Большое спасибо... Я к вам обязательно ещё вернусь... – приговаривал он, улепётывая со сцены.

– Это ж надо, какой прохвост! – возмущался за кулисами светлячок Илларион.

– Это же надо такое придумать! – вторила ему Василиса. – Засунуть соловья в павлина!

К ней как раз подошли царевич с Волком.

– Да. Толково, – признал Иван. – Павлин красивый, соловей поёт хорошо. Если б не мы, никто бы и не узнал.

– Да мы-то молодцы, но что-то меня всё-таки гложет... что-то там ещё нечисто, – внёс ложку дегтя Волк.

– А даже если так, – легкомысленно отмахнулся Иван, – мы же павлина-то разоблачили. Всё, нету больше главного соперника!

Волк не поддавался на уговоры:

– Да что павлин? Павлин так – пешка... А вот кто там шипел? Вот это вопрос...

Таинственный обитатель ящика не давал ему покоя.

– Ладно, мальчики, пойду посмотрю, как там наш Кот себя чувствует, а то он после выступления сам не свой был, – решила Василиса.

– Хорошо, Василисушка, только сильно не переживай, – поддержал её Иван и с нежностью предложил: – Может, тебе принести чего-нибудь?

– Ой, Ванюш, а принеси мне тех маленьких кексиков из кафе, – попросила девушка. – Только немного, а то я поправлюсь!

– Да поправляйся на здоровье! – добродушно заявил её супруг. – Главное, чтобы ты была здорова!

– Ваня, здесь это не подходит! – проворчала девушка.

Расстроенная его непонятливостью, она поспешила удалиться.

А в гримёрке павлина Паоло всё стояло вверх дном.

– Это ж надо быть таким идиотом – напиться газировки перед выступлением! – бушевал Суслик. – Главное, оставил его всего на минуту... Ну, просто, я же тоже человек... – Он смутился. – Нет, так-то я, конечно, суслик, но ничто человеческое мне не чуждо... особенно...

Таинственный ящик наконец открылся полностью, и из него показалась гигантская кобра. Так вот кто обитал в нём всё это время!

Змея обвилась вокруг Суслика плотными кольцами. Глаза её злобно сверкнули, и продюсер павлина застыл. Кобра сжимала его в своих смертоносных объятиях и рассуждала вслух:

– Нет, это, пожалуй... Ну а, допустим... м-м... тоже нет...

Тут она коварно улыбнулась, видимо, придумав какой-то план.

– Очнись, крыса! – наконец рявкнула змея, отпуская Суслика. – Мы будем выступать в любом случае.

– Правильно! Только вперёд! – подхватил Суслик, придя в себя. – Как говорится, перпетуум мобиле! То есть человек разумный... – Он помотал головой, совсем запутавшись в терминах, а потом задумался: – Подождите... а кто будет петь?

– Петь буду я, – заявила кобра.

– Фантастика! – восхитился Суслик. – Это просто... э-э... только я извиняюсь... а как же вы будете... Вы же, я прошу прощения, только шипите... и делаете это блестяще! – залебезил он. – Но певческого таланта всё-таки... ну, как-то не особо... – Он стушевался и умолк.

– А это не твоя забота, – царственно