Из тьмы. Немцы, 1942–2022 - Франк Трентманн

к SPD: зачем штурмовать баррикады, если социал-либеральное коалиционное правительство Брандта прислушивается? Другая группа попыталась продолжить революцию в повседневной жизни. Ее участники переехали в коммуны, экспериментировали с сексом, наркотиками и рок-н-роллом и отправились в бесконечный поиск подлинного опыта63. Несмотря на всю свою творческую энергию, эти субкультуры никогда не представляли политической угрозы. Из них вышли гедонисты и органические пекари, а не революционеры. Их частные фантазии были поглощены потребительской культурой, переупакованы и проданы с прибылью.

Террор, красный и коричневый

Более опасными были антиавторитаристы, переместившиеся в коммунистические ячейки – так называемые “К-группы” – и вдохновлявшиеся опытом Мао Цзедуна. Их численность сама по себе, вероятно, никогда не превосходила 30 тысяч человек, но они действительно привнесли антикапиталистические идеи в альтернативную субкультуру и сформировали необходимый тыл для “Фракции Красной армии”64. Как и их итальянские товарищи по “Красным бригадам”, западногерманские террористы взяли у Мао “концепцию городского партизана”. Империалисты и реакционеры были не чем иным, как “бумажными тиграми”, цитировали они председателя65.

За две недели мая 1972 года террористы забросали бомбами штаб армии США в Гейдельберге, два полицейских участка, штаб-квартиру издательской империи Springer и автомобиль судьи Федерального суда. Четыре человека были убиты, многие десятки ранены. После того как лидеры были арестованы, оставшиеся на свободе стали бороться за их освобождение, прибегнув к ряду похищений. В 1975 году правительство Гельмута Шмидта уступило их требованиям и освободило горстку террористов в обмен на политика из CDU Петера Лоренца. Однако ядро группы осталось в секретной тюрьме. Майнхоф покончила жизнь самоубийством в своей камере 9 мая 1976 года. Год спустя RAF похитила свою самую известную жертву – Ханнса Мартина Шлейера. Шлейер – офицер СС во время войны, поднявшийся до главы союза промышленников, – олицетворял связь между фашистским прошлым Германии и ее капиталистическим настоящим. На этот раз Шмидт и его министры сохранили самообладание. Переговоров с террористами больше не будет. Правительство не разрешило семье Шлейера передать выкуп в размере 15 миллионов немецких марок. 13 октября палестинские террористы захватили самолет компании Lufthansa, следовавший из Пальма-де-Майорка во Франкфурт с девяноста одним заложником на борту и пригрозили взорвать его, если их заключенные товарищи не будут освобождены. Вскоре после полуночи 18 октября 1977 года элитное подразделение штурмовало самолет, освободило заложников и застрелило троих из четырех угонщиков. В то же утро четверо заключенных RAF, включая ее сооснователя Андреаса Баадера, предприняли попытку коллективного самоубийства. Троим удалось, один выжил. Позже в тот же день Шлейер был застрелен их последователями.

Как и события 1968 года, террористические акты возымели эффект, противоположный предполагавшемуся: они стабилизировали молодую демократию. Какую бы симпатию некоторые слои населения ни испытывали изначально к тем, кто бросил вызов государственной власти, она иссякла, когда мишенью стали ни в чем не повинные граждане, в том числе многие иностранцы. Немцы мечтали полететь на солнечные пляжи, а не быть угнанными по пути. Ostpolitik (договоры Брандта с Польшей и СССР в 1970 году), социально-либеральные реформы и окончание войны во Вьетнаме в 1975 году сделали призрак “фашистско-капиталистически-империалистического” государства еще более далеким от реальности, чем когда-либо.

Красный террор царил в заголовках газет, но была и череда террористических актов со стороны правых, хотя им уделялось меньше внимания. Федеративная Республика успешно не пропустила неонацистов в парламент, но это не означало, что за его пределами воинствующих неонацистов не было. Покушение на Дучке стало лишь одним из таких случаев. В начале 1970-х годов неонацисты серьезно ранили советского часового в Берлине на границе с Восточной Германией. К концу десятилетия они обратились против евреев и американцев. В феврале 1980 года самодельные бомбы взорвались на выставке, посвященной Аушвицу, в городе Эсслинген, недалеко от Штутгарта. В декабре того же года немецкий еврейский издатель Шломо Левин и его партнер были убиты в их доме в Эрлангене. Убийца принадлежал к одной из возникших фашистских “военно-спортивных групп”. Другие бомбы были нацелены на американских солдат и немецких судей, преследовавших неонацистов. Самое смертоносное нападение произошло на Октоберфесте в Мюнхене в 1980 году, в результате чего погибло тринадцать человек и более двухсот было ранено. Мотивы этого теракта по сей день остаются неясными; преступник был среди погибших. Общественное самосознание Федеративной Республики как демократической страны, преодолевшей фашистское прошлое и пришедшей на Запад, способствовало коллективному отрицанию, когда дело доходило до борьбы с правым террором66. В расследовании убийства Левина полиция и СМИ первым делом обратились к еврейской общине, дав убийце-неонацисту шанс бежать; год спустя он покончил жизнь самоубийством в Ливане. В 1986 году западногерманская разведка знала о 1460 активных неонацистах – во много раз больше, чем численность “Фракции Красной армии”; 8 из них были полицейскими, и 124 – государственными служащими67.

Политика тела

Был один вопрос, для которого 1968 год оказался крайне важным: женская эмансипация. Для женщин студенческие протесты стали формирующим опытом в укреплении их политической уверенности и готовности к действию. Женщины составляли четверть членов Социалистического союза немецких студентов (SDS), но их голоса были заглушены мужским руководством и его моделью поведения. Проблемы женщин, такие как репродуктивные права и нехватка детских садов, рассматривались как частные вопросы, подчиненные политике, которая действительно имела значение и которая оказалась в руках мужчин. Феминистки открыли антиавторитарные детские сады (Kinderläden) и создали совет по освобождению женщин. В 1968 году студентка факультета киноискусства Хельке Зандер открыто выступила против руководства SDS на ежегодном съезде партии. Она устала от того, что определенные сферы называют “частной жизнью”, делая их политическим табу. Частное тоже является политическим. В своем разделении сфер – частная собственность для женщин, общественная для мужчин – SDS был столь же патриархальным, как и истеблишмент. Тем не менее, добавила она, товарищи-мужчины выражают удивление, когда студентки не высказываются и не проявляют большей инициативы68. Но среди студенческих лидеров-мужчин внезапного пробуждения не произошло – от досады студентка Сигрид Рюгер во время встречи забросала их помидорами. Женщины-активистки разделились по идеологии и тактике. Что лучше: бороться с патриархатом или посвятить свою энергию свержению капитализма, источника всех проблем? Но, несмотря ни на что, 1968 год расширил язык и арену политики, включив в нее секс, семью и брак. Женское движение возродилось.

Вопросом телесной политики, который разделял Западную Германию больше, чем любой другой, был аборт. В отличие от либеральных положений ГДР, Западная Германия рассматривала аборт как уголовное преступление. В 1971 году иллюстрированный журнал Stern посвятил свою обложку более чем тремстам женщинам, признавшимся: “Мы сделали аборт!”, начиная от кинозвезд, таких как Роми Шнайдер, и заканчивая обычными