Путь инквизитора. Том первый, том второй. - Борис Вячеславович Конофальский

— Да как же так? Мы же с аббатом Илларионом договаривались, что за это я дам вам двадцать пудов серебра, — растерянно произнес Волков.

— Эх, понимаешь, сын мой, — начал объяснять ему архиепископ, — серебра того я и не увижу, уйдет оно сразу в долги. А людишки твои лично для меня будут.

И кавалера тут едва не перекосило от злости. «Чертовы попы, жеребячье семя, псы алчные, в алчности своей пределов не знающие. Тянут, тянут, тянут себе все, до чего только дотянуться могут. Из руки вырывают, ни стыда, ни страха не имеют. Что силой взять не могут, так клянчить будут. Будьте вы прокляты».

А архиепископ по лицу гостя увидал, кажется, его настроение, в чтении по лицам старик знал толк, и тут же поднял руку, а в руку его секретарь, стоящий за креслом, сию секунду положил бумагу. И архиепископ ту бумагу протянул Волкову.

— Слыхал я, что солдаты твои провозгласили тебя генералом, это большой почет, большой. Но вот патента на чин солдаты дать не могут. Вот тебе патент от меня. Отныне ты генерал земель Ланн и Фринланд с патентом. А завтра будет тебе и епископ.

Волков рассеянно заглянул в бумагу и даже не поблагодарил курфюрста, а тому и не надо было благодарности, он продолжал выуживать свое, вцепился, словно пиявка:

— Так что, дашь мне двести мужичков?

— Двести мужичков? — Кавалер так и сидел с бумагой в руке, но уже стал приходить в себя. — Нет, сеньор, двести мужиков дать никак не получиться. Мужиков тех у меня переписанных лишь четыреста пятьдесят, остальное всё бабы да дети неразумные. А из тех мужиков многих я своим офицерам за доблесть обещал. Коли вам две сотни отдам, так мне самому совсем мало останется.

— Что ж, — вздохнул архиепископ горестно, — дай хоть сто пятьдесят. Я и тому буду рад. Ты даже не представляешь, как пустынны земли мои.

— Сотню дам, — твердо пообещал Волков, — больше не могу.

— Сотню так сотню, — архиепископ опять вздохнул, — но только с бабами давай, ни к чему нам бобылей плодить. Не по-божески это.

«Не по-божески? Не по-божески?!»

— Как вам будет угодно, монсеньор, — ответил Волков, вставая. — Пришлите тогда ко мне завтра брата Николаса с эдиктом на кафедру Малена, а я, как придут люди, отсчитаю вам сто мужиков и сто баб с ними.

— Ступай, ни о чем не переживай. Завтра будет у тебя новый епископ, — заверил его курфюрст, — а ты как его у себя увидишь, так серебро казначею посылай, не тяни, больно нам оно к спеху.

Волков вышел из приемной залы белый. Патент курфюрста смял в руке. И лишь одно слово повторял он про себя: «Воры! Воры!» И других слов сейчас он не находил. Направился к выходу. Брат Николас, что дожидался кавалера, даже не отважился заговорить с ним. Фейлинг и Хайнцхоффер поспешили за генералом озабоченные. Находившиеся в зале иные люди молчали. И лишь брат Родерик откровенно посмеивался ему в спину с присущим высокомерием.

⠀⠀

Когда Волков вернулся домой, там был молодой банкир Энрике Ренальди. Они с Агнес, удивительное дело, пили кофе, хотя Агнес раньше его иначе чем бурдой не именовала. И, кажется, им вдвоем было весело.

— Дядя. — Агнес встала, вышла из-за стола и, как положено благовоспитанной девице, сделала книксен и сказала: — Гости к вам.

Ренальди поклонился. Волков же лишь кивнул в ответ. Не до гостей ему сейчас было, совсем не до гостей. И, по его сумрачному виду поняв это, банкир сразу сказал:

— Уж простите, генерал, что зачастил к вам непрошеный, я всего на одну минуту. Сделать вам новое предложение.

«А, прознали, что у меня казначей курфюрста был».

— Я вас слушаю, друг мой. — Кавалер опустился на свое место во главе стола.

— Отцы подумали и решили предложить вам тридцать три гульдена за пуд серебра.

Волков положил перед собой бумагу, патент на генеральский чин, подписанный курфюрстом Ланна, разгладил и ответил красавцу:

— Предложи ваши отцы мне эту цену на ужине, так я бы сразу согласился. А теперь я лишь могу сказать то же, что и говорил до этого: я подумаю.

Энрике Ренальди низко поклонился.

— Надеюсь, что ваши размышления приведут вас к нам.

Когда он ушел, девица подошла к кавалеру.

— Опять злились? — И без всякого стеснения стала расстегивать его колет на груди, а потом просунула руку под одежду. — Говорила вам, нельзя вам яриться, ярость ваша убьет вас быстрее, чем железо врагов.

Ах, как она этой своей ручкой маленькой выручала его. Как только проникла ее рука к нему под одежду, так сразу растаяла тяжесть, что давила грудь. Он откинулся на спинку стула, закрыл глаза. А она, одной рукой врачуя его, взяла другой со стола бумагу и заглянула туда.

— О! Архиепископ дарует вам чин генеральский.

— Дарует, — буркнул он.

— А вы такую бумагу комкаете! — сказала девушка, возвращая патент на место. — Неумно это. Ну, говорите, что стряслось?

— Добился я того, что мне было нужно, — проговорил кавалер, — завтра тут будет новый епископ Маленский.

Она убрала руку с его груди, села рядом.

— Епископ этот будет мне в большую помощь, но один человек… все равно мне сильно мешает. Влиятелен больно. Никак мне его не одолеть.

— Да, уже говорили вы мне о нем, кажется… — догадалась Агнес. — Только не назвали имя этой занозы.

Волков помолчал, не хотел он к этому прибегать, не хотел Агнес в это дело втягивать, видит Бог, не хотел, но как с таким подлым и неустанным в своей подлости человеком еще можно было совладать? Другого способа, кроме как просить девицу, что сидела перед ним, он не видел. И он назвал его имя:

— То граф фон Мален. Сосед, родственник и враг мой.

— Ну и не печальтесь о нем, — с необыкновенной легкостью сказала Агнес. — Подумаю, что с ним можно сделать. Завтра утром что надумаю, то и скажу вам.

И тут же забыла она об этом разговоре, словно о пустяке они болтали, стала звать Зельду, чтобы та подавала господину ужин. А Волков смотрел на девушку и в который раз удивлялся. Она стала красивее. Взрослее. Сильнее. Опаснее. Как бы с такой лиха не испить. Как бы беду она не накликала. Впрочем, она была еще и умна. На то он и уповал.

⠀⠀

Видно, архиепископу деньги очень требовались. Уже после завтрака Волков принимал у себя свежеиспеченного епископа города Малена. С ним был и казначей его высокопреосвященства аббат Илларион.

«Ишь, как им деньги нужны, не дали даже брату Николасу трехдневный