Открытое сердце. Открытый ум. Пробуждение силы сущностной любви - Цокньи Ринпоче

Так повелось, что одно из слов, описывающих основу того, кем и чем мы являемся – и, по сути, основу всех феноменов, – принято переводить, используя термин пустотность, или пустота, – понятие, которое на первый взгляд может показаться пугающим, наводя на мысль – и её придерживались ранние переводчики и комментаторы буддийской философии, – что само наше существование пронизано некой опустошённостью.

Большинство из нас в какой-то момент жизни так или иначе ощущали пустоту. Мы задавались вопросом: «Что же я здесь делаю?». Здесь может относиться к работе, отношениям, дому, телу с хрустящими и ноющими суставами, разуму с увядающей памятью.

Но если мы заглянем глубже, то увидим, что опустошённость, которую иногда ощущаем в жизни, на самом деле явление скорее положительное.

Пустотность – примерный перевод санскритского термина шуньята и тибетского понятия тонгпаньи. Основное значение санскритского слова шунья – «ноль», беспредельное пространство или фон, который позволяет проявится всему, что угодно. Тибетское слово тонгпа означает «пустой» – не в смысле вакуума или отсутствия чего-либо, а, скорее, в значении основы для всего переживаемого, лежащей вне пределов наших способностей к восприятию с помощью органов чувств, описанию, обозначению или фиксации в виде причёсанной, аккуратной концепции. Может, такие слова, как «непостижимый» или «невыразимый», точнее передадут глубокий смысл этого понятия. Санскритский слог та и тибетский ньи сами по себе не несут особого смысла, но в сочетании с прилагательным или существительным передают значение перспективы.

Поэтому когда буддисты говорят о пустотности как основе нашего существования, они не имеют в виду, что все мы – ничто, ноль или пустое место, – подобное суждение может привести к довольно циничному взгляду на жизнь. Приведу в пример старую-престарую историю о человеке, который многие годы провёл в пещере, медитируя на пустотность. Вокруг пещеры постоянно сновали мыши, и однажды огромная мышь запрыгнула на камень, который тот человек использовал в качестве стола. «Ха! – подумал он. – Мышь есть пустота». Он схватил башмак и прихлопнул мышь, думая при этом: «Мышь пустотна, мой башмак – пустотен и убийство мыши – тоже пустотно». Но по сути этим действием он просто извратил идею пустотности и облёк её в концепцию о том, что ничего не существует, а потому он может делать всё, что заблагорассудится, и думать как захочет, не отвечая за последствия.

Представление о том, что ничего не имеет значения, – весьма упрощённое понимание пустотности. Действительное учение о пустотности подразумевает безгранично открытое пространство, которое даёт возможность всему что угодно появляться, изменяться, исчезать и появляться вновь. Иными словами, основное значение пустотности – «открытость» или «потенциал». На базовом уровне своего существования мы «пусты» или свободны от поддающихся определению характеристик. Мы не охарактеризованы своим прошлым, настоящим или собственными мыслями и предчувствиями о будущем. В нас заложен потенциал испытать абсолютно всё. И это всё также касается мыслей, чувств и физических ощущений.

Но чтобы по-настоящему понять пустотность, нужно пережить её на опыте, и здесь я поделюсь с вами историей, которую мне рассказал ученик, – историей о том, как он, одно за другим, потерял работу, дом и обоих родителей.

«Когда всё это случилось, – рассказывал он, – я потратил много времени просто наблюдая за ощущаемой болью, разочарованием и горечью утраты. И пока я глядел на весь этот огромный ком ощущений, мне пришло в голову разделить его на более мелкие куски.

Работая над собой, я постепенно начал чувствовать – не только в теории, но и на практике, – что я не есть моя боль. Что я – не это разочарование или печаль. Кем бы и чем бы я ни был, я оставался наблюдателем своих мыслей, чувств и сопровождавших их физических ощущений. Безусловно, я чувствовал тяжесть и хотел повернуть время вспять. Но наблюдая за тем, что происходило в моём сознании и теле, я вдруг понял, что во мне есть нечто большее, чем эти переживания, что-то более существенное, нечто более широкое, чистое и прощающее, чего я никогда раньше не испытывал. Открытое пространство, которое просто всё это принимало и отпускало, ничего не персонифицируя и не облекая в слова. Я ощущал его в самом сердце своего существа. Ох, даже не могу объяснить…»

На самом деле он очень хорошо объяснил – по крайней мере, так, как мог, – поскольку опыт ощущения пустотности не поддаётся словесному описанию. В традиционном буддийском сравнении говорится, что это всё равно, что дать конфету немому человеку. Немой ощущает сладость конфеты, но никому не может описать её вкус.

Пожалуй, я могу предложить более современный пример.