Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

Лекция третья

[Председатель (доктор Морис Б. Райт)]

145 Дамы и господа, для меня большая честь председательствовать на лекции профессора Юнга сегодняшним вечером. Двадцать один год назад мне посчастливилось встретиться с профессором Юнгом, когда он приехал в Лондон прочитать ряд лекций[79], но тогда в Англии имелся очень узкий кружок желавших обратиться к психологии врачей. Помню, как после лекций мы ходили в ресторанчик в Сохо и беседовали до тех пор, пока нас не выгоняли. Естественно, мы изо всех сил старались расспросить профессора Юнга обо всем на свете. Когда я прощался с профессором Юнгом, он сказал мне – полагаю, все-таки не всерьез: «Думаю, вы экстраверт, который стал интровертом». Честно сказать, я размышляю над этими его словами с тех самых пор!

146 Что ж, дамы и господа, теперь позвольте несколько слов о вчерашней лекции. На мой взгляд, профессор Юнг вполне подробно и доходчиво изложил нам свои принципы и подходы к работе, особенно когда рассуждал о ценности телескопа. Человек с телескопом, разумеется, способен увидеть куда больше, чем тот, кто смотрит невооруженным глазом. Именно такова позиция профессора Юнга. Он взирает на мир сквозь особые очки, он ведет крайне специализированные исследования, благодаря чему приобрел знание и видение, познал глубины человеческой души, которые многим из нас очень трудно даже принять. Конечно, за несколько лекций он физически не сможет найти время для чего-либо, кроме краткого очерка своей деятельности. Поэтому, как мне кажется, любые обращенные к нему упреки в размытости или невнятности определений свидетельствуют не об обскурантизме нашего лектора, а об отсутствии у нас самих нужных очков. Лично мне, признаюсь, довольно затруднительно, поскольку в силу возраста мои глазные мышцы уже затвердели, ясно разглядеть общую картину, которую нам рисуют, даже если профессор Юнг вручит мне собственные очки. Как бы то ни было, выражу, думаю, мнение всех, если скажу, что мы с нетерпением ловим каждое слово нашего гостя, ибо отлично знаем, что его мысли стимулируют наше собственное мышление, прежде всего там, где умозрительные спекуляции так часты, а доказательства требуют кропотливых усилий.

[К. Г. Юнг]

147 Дамы и господа, об ассоциативных экспериментах мы говорили вчера, и мне следовало бы исчерпать эту тему, но тогда мы закончили бы очень поздно. Поэтому, уж простите, я позволю себе кратко подытожить сказанное накануне. Дело вовсе не в какой-то особой моей привязанности к этим экспериментам: я прибегаю к ним, когда вынуждают обстоятельства, однако они, при всем том, являются безусловными основаниями ряда психологических понятий. Вчера я рассказывал о характерных нарушениях и помехах, и будет полезно и уместно, по-моему, коротко подвести итоги вчерашнего обсуждения, в первую очередь применительно к комплексам.

148 Комплекс представляет собой скопление ассоциаций, нечто вроде картины более или менее сложной психологической породы; порой он носит травматический характер, а порой оказывается просто болезненным и аффектированным. Вообще все, что заряжено чувством, скверно поддается управлению. Например, если что-то для меня важно, я мешкаю, прежде чем подступиться к делу, и вы, быть может, заметили это, наверное, задавая свои непростые вопросы, на которые я не могу ответить мгновенно: тема, затронутая вашими вопросами, важна для меня, и время моей реакции увеличивается. Я начинаю запинаться, а моя память не снабжает меня необходимым материалом. Подобные нарушения комплексны, пусть даже их нельзя объяснить наличием у меня такого персонального комплекса. Всему виной важность дела, и всякое действие, сопровождаемое эмоциями, едва поддается управлению, поскольку его содержание связано с физиологическими реакциями – с сердечной деятельностью, с состоянием кровеносных сосудов и желудочного тракта, с дыханием и с иннервацией кожи. При любой эмоции комплекс словно начинает действовать самостоятельно, как если бы он прятался где-то в моем теле, и проявляет своеволие, ведь нечто, досаждающее моему телу, невозможно удалить – оно коренится в моем теле и теребит мои нервы. А то, что вызывает слабый эмоциональный отклик и имеет слабый тонус, с легкостью устраняется, потому что у него нет корней. Оно не столь «прилипчиво» и «приставуче».

149 Отсюда, дамы и господа, напрашивается важный вывод – что комплекс с присущим ему напряжением (или энергией) склонен образовывать как бы обособленную малую личность. У него есть некое собственное тело, есть некий набор собственных физиологических признаков. Он вызывает расстройство желудка, может нарушить дыхание, изменить сердечный ритм, – словом, он ведет себя как парциальная личность. К примеру, когда вы хотите сказать или сделать что-либо и комплекс, к несчастью, вмешивается в ваше намерение, то вы говорите или делаете совсем не то, что собирались. Вас прерывают, ваши благие намерения разрушаются комплексом, как если бы вмешался кто-то посторонний или некая внешняя сила обстоятельств. При данных условиях мы фактически вынуждены говорить о склонности комплексов действовать так, словно у них имеется определенная сила воли. Употребляя этот термин, уместно задаться вопросом о наличии «я». Каково тогда «я», которое выражает силу воли комплексов? Нам известен наш собственный эго-комплекс, которому как будто подчиняется тело целиком. На самом деле все иначе, но давайте вообразим, что он – средоточие воли, повелевающей телом, что наличествует такое средоточие, которое мы называем «я», и что «я» наделено волей и способно управлять ее составными частями. Вдобавок «я» – скопление эмоциональных содержаний, а потому нет принципиальной разницы между эго-комплексом и прочими комплексами.

150 Ввиду наличия у комплексов проявлений воли и подобия «я» мы выясняем, что у шизофреников комплексы освобождаются из-под власти сознания до такой степени, что становятся видимыми и слышимыми. Они предстают как видения, говорят с больным голосами, схожими с голосами реальных людей. Такая персонификация комплексов сама по себе еще не является патологическим состоянием. В сновидениях, например, наши комплексы часто принимают персонифицированную форму. Можно научиться улавливать их столь ловко, что они будут видимыми и слышимыми даже в бодрствующем состоянии. Этому учит, в частности, йога, где объясняют, как расщеплять сознание на составные части, каждая из которых будет олицетворять отдельную личность. В психологии бессознательного известны типические фигуры, живущие как бы собственной жизнью[80].

151 Все это объясняется тем фактом, что так называемое единство сознания есть иллюзия. Здесь желаемое принимается за действительное. Нам хотелось бы думать, что мы едины, но это вовсе и совсем не так. На самом деле мы – отнюдь не хозяева в собственном доме. Нам