Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

желанию. 0днако сон предупреждает, что не следует уподобляться машинисту, что дает полный ход, когда хвост состава еще не вышел из поворота. Именно об этом мы постоянно забываем: наше сознание – всего лишь поверхность, предвестие, если угодно, нашего психического бытия. Разум – всего-навсего паровоз, а за ним тянется длинный исторический «хвост» сомнений, слабостей, комплексов, предрассудков и унаследованных качеств, хотя мы почти всегда принимаем решения, пренебрегая этими факторами. Мы мыслим так, будто движемся по прямой, невзирая на все затруднения, а они нас отягощают, и нередко мы сходим с рельсов, прежде чем достигаем цели, – потому что забыли о длинном составе позади.

169 Я повторял и повторяю, что наша психология тянет за собой, как ящерица, длинный хвост, заключающий в себе всю историю – историю семьи, народа, Европы и человечества в целом. Мы – только люди, мы не должны забывать, что влачим бремя человеческого существования. Будь у нас одни лишь головы, мы были бы схожи с теми ангелами, у которых имеются голова да крылья, и они-то вольны делать все, что захотят, ибо их не отягощают тела, вынужденные обитать в бренном мире. Еще отмечу – кстати, это важно скорее не для сновидца, а для меня самого, – что причудливое движение состава напоминает формой змею. Далее я объясню, почему это значимо.

170 Следующий сон – наиважнейший, и здесь придется дать некоторые пояснения. В этом сне мы встречаемся с необычным животным – наполовину ящерицей, наполовину крабом. Перед тем, как приступить к изложению сновидения, я хотел бы кое-что разъяснить по поводу метода выявления значения сновидений. Как вы знаете, тут имеется множество различных точек зрения и множество ложных путей к пониманию снов.

171 Так, ранее мы обсуждали метод свободных ассоциаций; он в этом случае выглядит крайне сомнительным, насколько подсказывает мой опыт. Свободные ассоциации означают, что вы открыты любому количеству и любым разновидностям ассоциаций, а те, разумеется, обнажают ваши комплексы. Но дело в том, что я не хочу вызнавать комплексы моих пациентов, они мне не интересны. Я хочу знать, что говорят об этих комплексах сновидения, а не выявлять суть комплексов. Я хочу знать, как бессознательное индивидуума обращается с комплексами, хочу установить, к чему этот индивидуум готовит сам себя. Вот что я вычитываю из сновидений пациентов. При использовании метода свободных ассоциаций сновидения бы мне не понадобились. Я поставил бы указатель – скажем, «Дорога туда-то» – и позволил бы пациентам самостоятельно изливать свободные ассоциации, с тем, чтобы они в итоге непременно пришли к собственным комплексам. Тому, кто едет в венгерском или русском поезде и видит диковинные вывески на непонятном языке, доступно постижение своих комплексов: позвольте себе увлечься – и вы наверняка придете к своим комплексам.

172 Я избегаю метода свободных ассоциаций, ведь у меня иная цель: я не стремлюсь познать комплексы, но хочу узнать содержание снов. Поэтому я трактую сновидение как некий текст, который не совсем понимаю, – скажем, текст на латыни, на греческом или на санскрите, где отдельные слова мне неведомы или где текст обрывочен; я просто прибегаю к обычным методам языкознания при чтении подобных текстов. Моя идея заключается в том, что сам сон ничего не скрывает, это мы не понимаем его язык. Допустим, я процитирую латинский или греческий отрывок, и часть присутствующих его не поймет; дело же не в том, что текст что-то прячет или утаивает, а в том, что кое-кто из вас не знает латыни или греческого. Точно так же спутанность мыслей пациента не обязательно означает болезни; не исключено, что врач не в состоянии разобраться в материале. Считать, будто сон норовит нечто скрывать, значит предаваться антропоморфической иллюзии. Ни одному языковеду не придет на ум, что отрывок на санскрите или в клинописи нечто скрывает. В Талмуде встречается очень мудрое замечание, гласящее, что в самом сновидении заключено его толкование. Сон – целостная картина, а если думать, будто за ним что-то таится или будто он что-то прячет за собой, это лишь докажет, что мы ничего не понимаем.

173 Поэтому, приступая к работе со сновидением, прежде всего говоришь себе: «Здесь я не понимаю ни слова». Обожаю чувство собственной некомпетентности, так как знаю, что мне предстоит потрудиться, чтобы понять сновидение. Итак, я поступаю следующим образом: я применяю метод языкознания, далекий от свободных ассоциаций, и еще опираюсь на логический принцип амплификации. Это не более чем поиск параллелей. К примеру, при встрече с редким словом, ранее не попадавшимся, вы пытаетесь найти параллельные куски текста, где это слово тоже встречается, а затем подставляете формулу, извлеченную ранее из других отрывков, в нужный кусок. Если удается прочитать новый текст, мы говорим: «Теперь все понятно». Так мы научились читать иероглифы и клинопись; схожим образом можно научиться читать сны.

174 Как именно я выявляю контекст? Здесь необходимо следовать принципу ассоциативного эксперимента. Пусть некий мужчина видит во сне убогий деревенский дом. Откуда мне знать, с чем связан простой крестьянский дом в мышлении этого человека? Разумеется, этого мне знать не дано. Известно ли мне, что простой деревенский дом означает для него в общем? Тоже нет. Тогда я прямо спрашиваю: «Откуда у вас взялся этот образ?» – или, иными словами, каков контекст, какова та душевная почва, из которой проросло представление о «простом крестьянском доме»? Почти наверняка ваш собеседник поведает вам нечто удивительное. Например, кто-то скажет: «Вода». Знаю ли я, что конкретно имеется в виду? Вовсе нет. Если я произнесу это слово или сходное с ним в ходе эксперимента, один испытуемый ответит: «Зеленая», другой упомянет Н2О (что уже совершенно другое по смыслу), третий назовет ртуть[86] или откликнется словом «самоубийство». В каждом случае я устанавливаю почву, из которой проросли слово или образ. Это и есть амплификация, хорошо известная логическая процедура, которую мы применяем и которая позволяет нам выяснять необходимый контекст.

175 Конечно, здесь нельзя обойти вниманием заслуги Фрейда, который вообще заставил нас задуматься о сновидениях и открыл нам простор для толкования сновидений. Как вы знаете, он утверждал, что сновидение – это искаженное представление тайного несовместимого желания, которое не согласуется с сознательной установкой, а потому цензурируется, то бишь искажается, чтобы сознание его не узнало, однако оно продолжает жить и стремится проявиться. Далее, по логике Фрейда, мы должны сказать: давайте переосмыслим это искажение; давайте будем естественными, откажемся от искаженных склонностей и позволим ассоциациям течь свободно, благодаря чему придем к естественным фактам, то есть к своим комплексам.