Исследование сновидений в состоянии ясного сознания - Фредерик ван Эден

Сказать, что никто не ответственен за это — ни к чему не приведёт, ибо абсолютно очевидно, что в них есть некоторая мысль и намерение, хотя и развращённое и низкое. Уловка, обман, символ — не могут осуществиться без какой-то мысли и намерения. Отнести всё это к «бессознательному» очень удобно, но тогда я скажу, что также будет научным использовать имена Вельзевула или Ваала. Что до меня, то я верю в «бессознательное» не больше чем в Деда Мороза.

[I: патологические сновидения]

Наконец, я должен сказать несколько слов о классе «I», к которому я отношу патологические сновидения. Я знаю, что психологи определённого сорта будут называть более или менее патологическими все сновидения, и тем более те, что я описал. И, зная их приёмы аргументации, я не удивлюсь, если они используют эти самые сновидения, как доказательства того, что моё здоровье далеко не так хорошо, как я на том настаиваю.

На это я могу только сказать, что я считаю, что именно эти сновидения и удержали меня от потери душевного равновесия. Те, кто знает, что мне довелось пережить, не раз удивлялись тому, что я не стал душевнобольным. Я в значительной степени обязан расслабляющему и освежающему воздействию осознанных сновидений, что способствовало поддержанию моих сил для тяжёлой работы и преодоления больших трудностей. Что касается настоящих патологических сновидений, возникающих от горячки, несварения, морфия или других лекарств, то у меня очень мало опыта. Однако я весьма хорошо помню, что в них очень сильно проявляются демонические черты. Они могут походить на некоторые другие виды, описанные в моей Таблице сновидений, за исключением типа «Е». Но все они более спутанные, более жуткие, более живые и более порочные.

Можно заметить, что введение в рассмотрение разумных сущностей низшего уровня для объяснения этих явлений привносит элемент произвольности, который исключает возможность найти научную систему. Удобно, например, приписывать все явления безумия и патологических сновидений бесам, которые пользуются слабостью тела для своих козней. Впрочем, это мнение не кого-нибудь, а самого Альфреда Рассела Уоллеса[43], как он сам сознался мне в личной беседе.

Однако я не думаю, что даже эта идея, взятая как рабочая гипотеза, помешает нам попытаться найти научную систему даже для этих, по-видимому, демонических козней; например, тот факт, что определённые вещества вызывают галлюцинации определённого характера; что кокаин производит прелестные предвкушения и приятные сновидения, а алкоголь причиняет видения маленьких белых человечков. Это предполагает, что за всем этим должна стоять какая-то система, которая вовсе не является произвольной.

Мы здесь на границе царства тайны, где следует продвигаться очень осторожно. «Отрицать» может быть так же опасно и опрометчиво, как и «признавать».

Я желал бы завершить этот слишком короткий и несовершенный набросок несколькими размышлениями — несколькими философскими замечаниями.

Когда мы видим некоторые объекты, скажем, синее небо, то мы научились объяснять это явление чрезвычайно сложным процессом. Чтобы вызвать это простое явление, вид синего неба, требуются триллионы колебаний самого тонкого вида, которые исходят от Солнца и попадают на такой чудесно продуманный и изящный инструменты, как сетчатка наших глаз и зрительный нерв.

И вот, во время сна, это же явление повторяется с такой же точностью. Я вижу синее небо в осознанном сновидении так же ясно, так же сознательно, как я вижу сейчас вот этот лист бумаги. Скажите мне, какая разница? Нужны ли нам эти триллионы колебаний и удивительная конструкция сетчатки глаз? Как же тогда создаётся этот другой образ?

Психологи говорят о «галлюцинациях», о «clichesouvenirs»[44], о «воображаемых объектах» и т. д. Но всё это пустые слова. Мы имеем два в точности одинаковых явления. С одной стороны мы это объясняем бесконечно тонкими, разумными и сложными причинами. С другой, мы имеем дело с простой «галлюцинацией». Сетчатка здесь не причём, на неё не падает свет; но явление повторяется в совершенстве. Кто совершил это чудо? Это мне кажется насмешкой над нашей физической наукой. После многих лет кропотливого изучения были открыты законы света и цвета, и функционирования нашей нервной системы, которые объяснили это явление: вид синего неба. И, однако, оно также совершается, но без электромагнитных колебаний, без участия глаза; такое же совершенное, живое, ясное и хорошо наблюдаемое. Вы скажете, что оно неустойчивое и быстро исчезает. Но все явления таковы. Отличие только в степени изменчивости; в своей мгновенности явление точно такое же. Я не буду пытаться здесь делать из этого выводы; я просто хочу указать на то, о чём многие учёные, кажется, забывают. Мы слышим торжественные заявление Фрейда о том, что все явления сновидений теперь объяснены. Мах говорит: «Почти все особенности сновидений можно объяснить тем, что иные ощущения и представления появляются в нашем сознании с трудом и слишком поздно, а иные и вовсе не являются.»

Вы слышали это — все тайны теперь объяснены вот этими несколькими пустыми словами. Видели ли вы когда-нибудь как «ощущения» или «представления» «входят в сознание», как если бы они были путешественниками, а «сознание» гостиницей? Всё это слова, слова, слова — просто игра слов. Никакая конкретная реальность не может быть привязана к такому объяснению. Именно против такого научного высокомерия, я высказываю предупреждение. Ни одна теория до сих пор не объяснила всего о сновидениях; да какого там всего даже самой малой части.

Мы пока не переступили через порог того мира, который для нас всё ещё остаётся «оккультным».

И всё-таки мы хотим знать. Мы думающие существа; мы гордимся тем, что мы ничего не делаем, заранее не обдумав. Мы хотим заглянуть перед собой. Но что перед нами является единственной абсолютной уверенностью? Телесная смерть; полное материальное уничтожение. И если бы я поверил, что это означает уничтожение моего ума; если завтра будет означать уничтожение меня самого, т. е. всего, что я знаю; всё-таки, чем же было бы для меня завтра? Почему же я, как разумное существо, и дальше должен тяжело трудиться и страдать? Это был бы абсурд, глупость!

Двадцатый век начался со многих светочей, «просвещение» со всех сторон. Люди науки ясно показали, что они создали иллюзии, вместо того, чтобы следовать истине; что они на игре слов и риторике хотели построить вечные системы.

Мысли такого умного мыслителя, как Бергсон не так уж и чудесны сами по себе; но замечательным и чудесным является то, как он их выражает и, что он добился широкой известности. Он напомнил психологам, что память не может быть материей, а мозг не может быть складом «clichesouvenirs». Психологи не могут опровергнуть это;