Путь к блаженству - Патриция Гарфилд

Ощущение напоминает сильный оргазм, но еще более интенсивно. Это похоже на эпилептический припадок, как я его себе представляю. Наконец спазмы прекращаются и я продолжаю лежать в постели в состоянии релаксации.

Я лениво потягиваюсь и, протянув руку, почти натыкаюсь на Зала (он пошевелился во сне). Я думаю, что было бы лучше проснуться и записать сон, пока я помню все его подробности. Я просыпаюсь с чувством чудесного обновления. Кажется, все мое напряжение разрядилось. Я чувствую себя великолепно.

(Заключительная сцена, «Paddeus», 31 декабря 1973 г.)

Сон «Paddeus и Воин Джунглей» приснился мне примерно через год после того, как мы с Залом вернулись из Лондона. Мы удачно устроились в Сан-Франциско. Для меня это был период большого счастья и внутренней удовлетворенности. Но день, предшествовавший этому сну, был очень утомительным. Я потратила несколько часов на поиски замены для моей секретарши, которая переезжала в другой город. Ложась спать, я чувствовала себя раздраженной и усталой. Однако сон «Paddeus» полностью освободил меня от этих неприятных симптомов.

К настоящему времени, как я уже говорила, мне довелось увидеть сотни осознанных сновидений. Все они имели определенный набор общих признаков и общую базовую схему событий. Я обнаружила, что осознанные сновидения являются наиболее верным путем к переживанию опыта нахождения вне тела. Кажется, они также связаны с экстрасенсорным восприятием — хотя причин этой связи я объяснить не могу.

Типичное осознанное сновидение начинается с исходного изменения в сознании. Вслед за интенсивным движением тела в воздухе или воде (в сне «Paddeus» тела увлекались водным потоком) наступает изменение состояния сознания (вхождение в транс в том же сне). Ощущение холода часто сопровождается головокружением или предшествует ему (в сне «Paddeus», например, я погрузилась в холодную воду). Далее, в типичном осознанном сновидении, у меня часто возникает живое ощущение, что я поднимаюсь в воздух. Этот подъем, как в сне «Paddeus», иногда сопровождается жужжанием и ощущением вибрационной волны, проходящей по моему телу. Ощущение подъема или активного полета нарастает в ритме крещендо. Потом я решаю камнем устремиться обратно к земле, или, достигнув в воздухе некоей максимальной точки, спускаюсь вниз по дугообразной траектории, а иногда использую для спуска вихреобразные потоки воздуха. В любом случае переживание достигает физической кульминационной точки — это может быть сексуальный оргазм, визуальная вспышка света и красок, или (как в сне «Paddeus») спазматические сокращения всего тела. На этом моменте типичное для меня осознанное сновидение часто заканчивается (хотя иногда следует ряд дальнейших эпизодов) и я просыпаюсь, чувствуя себя удивительно обновленной.

Поскольку впервые я стала видеть осознанные сны в Англии, стране тумана и моросящего дождя, мне казалось вполне логичным объяснять ощущение холода при переходе к осознанному сновидению присутствием в моих снах образа дождя. Обычно это был моросящий дождь, реже — ливень. В других осознанных снах я шла под легким снегопадом, дышала холодным ночным воздухом, ощущала порыв свежего ветра и т. д. Иногда я погружалась в водный поток, как, например, в сне «Paddeus», а иногда ощущение холода оправдывалось тем, что я ныряла в глубокие водоемы.

Прошло много времени, прежде чем я поняла, что образы дождя или воды и связанное с ними ощущение холода часто возвещают переход к осознанному сновидению и, в частности, к переживанию опыта нахождения вне тела. Эта задержка в понимании произошла оттого, что присутствие в моих снах образов дождя и холода казалось само по себе вполне логичным, не нуждающимся в объяснениях. Живя в Лондоне и потом в Сан-Франциско, где на самом деле часто бывает сыро и зябко, я не придавала особого значения тому, что в своих сновидениях, как правило, вижу себя в этих городах или испытываю ощущение холода. На самом же деле ощущение холода — один из главных признаков перехода в измененное состояние сознания[41].

Поскольку для меня мотив холода играет центральную роль среди символов, отмечающих границу между обычным сновидческим сознанием и экстраординарным состоянием осознанного сновидения, я решила поместить во второй круг моей личной Мандалы сновидений капли дождя. Ранее на место первого круга Мандалы сновидений я поместила большой руль, мой личный символ «перелета» из одного состояния сознания в другое. Дождь во втором круге символизирует расширение моего измененного сознания.

В тибетской системе второй круг представляет собой черное кольцо, заполненное изображениями алмазных скипетров (ваджр); скипетры образуют цепочку, как драгоценности в ожерелье. Подобно скипетру, который держит Акшобья, эти алмазные скипетры символизируют мудрость — твердую и острую, как алмаз. Неодолимый, сияющий и ясный, алмазный скипетр «взрезает» ошибочные представления. По достижении определенной стадии просветления ученик, согласно тибетской традиции, обретает «алмазное тело», то есть становится достаточно сильным, чтобы выдержать любую психическую нагрузку. Однажды полученное просветление не может быть утрачено: оно, подобно алмазу, неизменно. Один выдающийся знаток мандал утверждает, что круг ваджр символизирует достижение порога реальности[42]. Когда ученик в состоянии медитации пересекает этот порог, он переходит от замутненного опыта повседневной жизни к алмазно-чистой реальности просветления.

Моросящий дождь во втором круге моей Мандалы сновидений может показаться бледной заменой цепочки алмазных скипетров. Однако для меня он выполняет ту же функцию. Дождь и холод символизируют порог, перешагнув через который я оказываюсь в измененном состоянии сознания.

Задержавшись на пороге между обычным и измененным состояниями сознания, я размышляла, не представляет ли встреча со ждущей меня неизвестностью слишком большой риск. Пространство впереди казалось сумрачным и бескрайним. Я с трепетом переступила порог.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ. Дерево Синих Птиц

МНЕ СНИТСЯ длинный неосознанный сон, в котором я вместе с группой людей (деловыми коллегами и подругой) направляюсь к своему издателю. Мы собираемся обсудить книгу для детей, которую я написала. Мы останавливаемся на углу улицы, чтобы поболтать. Эти люди задают мне вопросы, и я вдруг понимаю, что забыла дома какие-то важные бумаги, необходимые для нашей беседы. Я говорю им: «Подождите здесь. Я вернусь через десять минут», — а сама поворачиваюсь и бегу босиком по тротуару. И вот я уже у железных ворот, за которыми начинается узкая красивая аллея, где (в этом сне) я живу. Я открываю ворота. Закрывая их за собой, я думаю, что, как только я ушла, подруга наверняка перевела разговор на те странные вещи, которые с ней происходят. Но все равно, она, кажется, искренне хочет мне помочь и к тому же обладает трезвостью суждений. Железные ворота захлопываются