Символическая жизнь. Том 1. Тавистокские лекции - Карл Густав Юнг

в том, о чем пойдет речь. Вы знаете, что слово «перенос» (Übertragung), придуманное Фрейдом, сделалось сегодня общеупотребительным и получило признание у широкой публики. Обыкновенно под переносом подразумевается неуклюжая попытка отождествления, такое отношение, когда ты как будто «цепляешься» к кому-либо.

311 Буквально слово Übertragung означает перетаскивание чего-то из одного места в другое. Также слово используется в образном («переносном») смысле для обозначения того явления, что нечто изменило свою форму. Поэтому в немецком языке у него имеется синоним – Übersetzung (передача, трансляция).

312 Психологический процесс переноса представляет собой частный случай более общего процесса проецирования. Важно совместить эти два понятия и понять, что перенос – именно частный случай проецирования, по крайней мере, для меня. Конечно, кто-то другой волен использовать этот термин в ином значении.

313 Проецирование – это общий психологический механизм по переносу субъективных содержаний любого качества на объект. Например, когда я говорю: «Эта комната желтого цвета», то проецирую свои ощущения, поскольку объект сам по себе не желтый – таков он лишь для нас. Цвет, как вы знаете, относится к нашему субъективному опыту. То же самое происходит со звуком, он тоже проецируется, ибо звук не существует обособленно, он раздается в моей голове; это психическое событие, которое я проецирую.

314 Перенос обычно воплощается в процессе взаимодействия между двумя людьми, а не между человеческим субъектом и физическим объектом, хотя бывают исключения, ведь более общий процесс проецирования охватывает, как мы видели, и физические объекты. Механизм проецирования, посредством которого субъективные содержания переносятся на объект и предстают как бы тому присущими, не является произвольным действием; перенос, будучи специфической формой проекции, тоже подчиняется этому правилу. Нельзя сознательно и преднамеренно проецировать, поскольку иначе индивидуум будет осознавать, что проецирует собственные субъективные содержания, а потому не сможет отыскать их в объекте, ибо они по-прежнему принадлежат самому индивидууму. При проекции тот очевидный факт, что человек сталкивается с реальным объектом, оборачивается иллюзией, но мы, тем не менее, признаем наблюдаемые свойства объекта не субъективными, а объективно существующими. Потому-то проецирование исключается, когда устанавливаешь, что якобы очевидные и объективные факты суть субъективные содержания. Когда указанные содержания связываются с особенностями собственной психологии, они перестают быть свойствами объекта.

315 Порой индивидуум вполне осознает собственные проекции, пусть и не в полной мере. Та их часть, которая все-таки не осознается, пребывает в бессознательном и по-прежнему воспринимается как принадлежащая объекту. Так часто случается в практическом анализе. Например, я говорю: «Послушайте, вы просто проецируете образ своего отца на этого человека (или на меня)» и считаете сказанное удовлетворительным объяснением и достаточным поводом для устранения проекции. Что ж, такое объяснение может удовлетворять врача, но не удовлетворит пациента. Ведь если в проекции содержится что-то еще, пациент продолжит проецировать, отнюдь не по желанию; проекция будет самовоспроизводиться. Это спонтанное, автоматическое явление. Она просто случается, мы не знаем, как и почему. Мы просто ее находим. Это правило, верное для проекции в целом, справедливо и для переноса. Если перенос вообще возникает, то он априорен. Проекция – механизм бессознательный, и осознание, принятие факта проекции, ее разрушает.

316 Перенос, говоря строго, есть проекция между двумя индивидуумами, причем обыкновенно это проекция эмоционального и принудительного свойства. Эмоции как таковые в некоторой степени всегда поглощают субъекта, ведь они суть непроизвольные психические состояния, преодолевающие намерения «я». Более того, они как бы прилегают к субъекту, и тот не в силах их отделить. Одновременно это непроизвольное состояние субъекта проецируется на объект, из-за чего возникает связь, которую нельзя разорвать, и происходит принудительное воздействие на субъекта.

317 Эмоции неотчуждаемы, сродни идеям и мыслям, ибо они тождественны ряду физических состояний и потому глубоко укоренены в материи человеческого тела. Эмоция проецируемого содержания потому всегда образует связь, своего рода динамическое отношение между субъектом и объектом; это и есть перенос. Очевидно, что эта эмоциональная связь (или «мостик», или «упругий шнур») может быть негативной или позитивной.

318 Проецирование эмоциональных содержаний неизменно сопровождается специфическим влиянием. Эмоции заразительны вследствие того, что они коренятся в глубинах симпатической системы; отсюда само слово sympathicus. Любой эмоциональный процесс незамедлительно вызывает сходные явления у других людей. Посреди толпы, обуянной какой-либо эмоцией, невозможно игнорировать этот эмоциональный порыв. Вообразите, что очутились в стране, где говорят на языке, которого вы не знаете; кто-то местный отпускает шутку, вокруг смеются, и вы тоже невольно начинаете смеяться, по-глупому, просто потому, что не в силах удержаться. А в толпе, возбудившейся по политическому поводу, невозможно не разделить общее возбуждение, даже если вы не разделяете этот настрой, потому что эмоция оказывает внушающее воздействие. Французские психологи говорят о contagion mentale[138]; из ряда замечательных работ на эту тему особо упомяну книгу Лебона «Психология масс».

319 В психотерапии, пусть врачу удалось полностью освободиться от эмоциональных содержаний пациента, сам факт наличия эмоций у пациента все же существенно сказывается. Будет большой ошибкой посчитать, что врач способен вырваться самостоятельно. В лучшем случае он лишь осознает, что подвергается воздействию. Если он этого не заметит, то, значит, витает в облаках и ведет разговоры впустую. В конце концов, его обязанность заключается в том, чтобы воспринимать эмоции пациента и их отражать. Вот почему мне претит мысль уложить пациента на кушетку и самому присесть рядом. Я усаживаю пациентов перед собой и разговариваю с ними так, как обычные люди говорят между собой; так я выражаю себя полностью и реагирую без ограничений.

320 Очень хорошо помню случай с одной пожилой дамой (лет, пожалуй, пятидесяти восьми), тоже врачом, из США. Она приехала в Цюрих в состоянии крайнего замешательства и вела себя настолько нелепо, что я поначалу счел ее безумной, но потом узнал, что она выполняет аналитическое исследование. Она рассказала мне некоторые подробности своего поведения, и стало совершенно ясно, что такого замешательства никогда бы не случилось, будь ее психотерапевт нормальным человеком, а не мистиком-кудесником, бесстрастно сидящим рядом и время от времени изрекающим мудрые слова с высоты своего положения. После общения с этим врачом дама окончательно заблудилась в пелене своего сознания и наделала немало глупостей, которые вполне можно было предотвратить, веди себя ее врач по-человечески. Когда я все это услышал, у меня произошла естественная эмоциональная реакция, и я, помнится, выругался. На это она, вскочив со стула, укоризненно заметила: «Ах, до чего же вы эмоциональны!» Я не смог скрыть удивления: «А что? По-моему, это подходящий повод». Она возразила: «Но вы же аналитик!» – «Да. Я аналитик, и у меня есть