Украденный фокус. Почему мы страдаем от дефицита внимания и как сосредоточиться на самом важном - Йоханн Хари

по нынешнему состоянию технологий. Переходить с одной горы на другую трудно, потому что приходится пробираться через низину. Задача регулирования состоит в том, чтобы облегчить этот переход. А на другой горе нам будет гораздо лучше».

* * *

Очень многое в аргументации Азы и Тристана показалось мне убедительным, но меня насторожило их утверждение о том, что для прекращения деятельности этих компаний в ее нынешнем виде нужны законодательные меры. Тому было несколько причин. Прежде всего я задался вопросом: а не преувеличивают ли они масштаб проблемы? В разговоре со мной Нир Эяль сказал: «У каждого поколения бывает такая моральная паника, люди хотят видеть только негативные стороны явления. Тристан чуть ли не дословно цитирует дискуссию о комиксах, которая разразилась в 1950-х годах. Тогда многим показалось, что чернушные комиксы новой волны делают детей агрессивными. Такие, как Тристан, приходили в Сенат и рассказывали, что комиксы превращают детей в зависимых безвольных зомби – в общем, буквально все то же самое… А сегодня мы считаем комиксы совершенно безобидными».

Исходя из этого, Нир утверждает, что научные данные, на которые опираются Тристан и Аза в своей критике технологических компаний, некорректны. Он считает искаженными или неверными некоторые данные, к которым я обращался в предыдущих двух главах.

Приведу более развернутый пример, чтобы вы уловили суть этих разногласий. На основе многочисленных данных, о которых говорилось выше, Тристан утверждает, что YouTube способствует радикализации общества. В ответ Нир ссылается на недавнее исследование программиста Марка Ледуича, которое показало, что на самом деле YouTube оказывает некоторое дерадикализирующее воздействие на своих пользователей [134]. В свою очередь, Тристан указывает, что профессор Арвинд Нараянан из Принстонского университета и целый ряд других ученых считают эту мысль Ледуича никуда не годной [135]. Давайте разбираться в этом поэтапно. Приверженцы мнения о связи YouTube и радикализирующего эффекта убеждены, что он проявляется со временем: человек регистрируется, входит в систему, YouTube постепенно накапливает сведения о его предпочтениях и, чтобы удерживать пользователя за просмотром, предлагает все более экстремистский контент. А исследование, на которое ссылается Нир, вообще не рассматривало зарегистрированных пользователей. В нем всего лишь анализировались рекомендации, которые появлялись при просмотре случайного видео на YouTube, скажем, записи публичного выступления Бориса Джонсона. Если использовать YouTube таким весьма нетипичным образом, видео не будут становиться все более экстремистскими, и можно утверждать, что эта платформа способствует дерадикализации. Но ведь огромное количество пользователей YouTube как раз регистрируются при входе в систему (сколько именно, неизвестно, потому что YouTube держит эту информацию в секрете).

Подобными прениями сопровождается обсуждение любых способов, которыми технологические компании могут морочить людям головы. И Тристан, и Нир упоминают серьезных ученых, пришедших в своих исследованиях к прямо противоположным выводам. Тристан основывается на мнениях ученых из Йельского, Нью-Йоркского и Гарвардского университетов. Нир прибегает к доводам профессора Эндрю Пшибильски из Оксфордского университета, согласного с Ниром в том, что Тристан сгущает краски. Как же это понимать? Нельзя сказать, что кто-либо из этих людей допускает недобросовестность или лукавит. Все дело в том, что оценивать степень изменений, порождаемых подобными сайтами, очень сложно. Следует честно признать, что в любых суждениях по этому вопросу присутствует существенная доля неопределенности. Вполне возможно, что на длительном витке истории станет ясно, что в чем-то был прав Нир, а в чем-то еще Тристан. Но прямо сейчас нам нужно принять решение – позволять ли социальным сетям продолжать оставаться в их нынешнем виде. Мы обязаны взвесить все риски.

Составить свое мнение относительно необходимых дальнейших шагов мне помогли две вещи: мысленный эксперимент и внутренние документы самой компании Facebook.

Представим, что Нир не прав, но мы все равно следуем его советам: позволяем надзорному капитализму осуществлять незначительное регулирование и продолжать безжалостно подсаживать нас. Теперь представим, что Тристан не прав, а мы все равно следуем его советам: для прекращения агрессивных практик технологических гигантов вводим государственное регулирование их деятельности.

Если Тристан не прав, а мы прислушиваемся к нему, то окажемся в мире, где будет гораздо меньше таргетированной рекламы, трат денег и слежки за нами. Взамен придется платить незначительные суммы денег операторам социальных сетей, или же эти компании будут каким-то образом национализированы и превратятся в предприятия общественного пользования. Теперь предположим, что поступили так, как считает верным Нир. Что будет, если он не прав? С чем мы останемся? Внимание просядет еще больше, политический экстремизм усилится, а повсеместные тревожные тенденции продолжат нарастать.

И вот что убедило меня окончательно. Весной 2020 года выяснилось, что в компании Facebook на самом деле размышляют над этими вопросами, но конфиденциально [136]. В распоряжении газеты Wall Street Journal попало огромное количество внутренних документов Facebook. Оказалось, что за закрытыми дверями компания отреагировала на утверждения о том, что ее алгоритмы наносят ущерб коллективному вниманию и что она способствовала росту популярности Трампа и Брекзита. Группе лучших специалистов поставили задачу разобраться, действительно ли это так, и если да, то что можно с этим сделать. Отдел получил название «Общий интерес».

Изучив все внутренние данные, специалисты компании пришли к однозначному выводу: «Наши алгоритмы используют фактор привлекательности разногласий, и при отсутствии контроля сайт продолжит накачивать пользователей противоречивой информацией с целью привлечения внимания и увеличения времени, проводимого на Facebook». Из слитых журналистам документов следовало, что к аналогичным выводам пришла и другая команда специалистов Facebook, работающая независимо от «Общего интереса». Они установили, что не менее 64 % людей, вступающих в экстремистские сообщества, находили их по прямым рекомендациям алгоритмов, то есть видели в своих новостных лентах предложения присоединяться к группам пользователей, придерживающихся расистских, фашистских и даже нацистских взглядов. Только в Германии эти группы составляли треть от общего количества политически ориентированных сообществ. В своих выводах специалисты Facebook прямо заявляли: «Наша рекомендательная система усугубляет эти проблемы».

Тщательно проанализировав все возможные варианты, специалисты Facebook решили, что компании следует отказаться от существующей бизнес-модели. Дальнейший рост этой тенденции неизбежно повлечет за собой негативные последствия для общества, поэтому следует оставить попытки стимулировать внимание пользователей и перейти к стратегии постепенного сокращения масштабов и снижения прибыльности.

Иначе говоря, руководству Facebook сообщили всю правду о неприглядных сторонах деятельности компании. И как же отреагировали на это боссы? Они подняли своих сотрудников на смех, назвав их «ботаниками», внедрили кое-какие мелкие изменения и проигнорировали большинство рекомендаций. Отдел «Общий интерес» был ликвидирован. «При этом Цукерберг дал понять, что утратил интерес к теме перестройки компании во имя общественного блага и попросил впредь не беспокоить его по таким поводам», – язвительно писала Wall Street Journal. Прочитав об этом,