Эротика - Лу Андреас-Саломе

4

4. Такое же значение он придавал своим необычайно маленьким и изящным ушам, о которых он говорил, что это настоящие уши для того, чтобы «слушать неслыханное».

5

5. «Может ли влечение к жестокому, страшному, злому, загадочному исходить из полноты, даже избытка здоровья?.. Бывают ли – вопрос для психиатров – неврастеники здоровья?» («Опыт самокритики» к новому изданию «Рождения трагедии, или Эллинство и пессимизм»).

6

6. «В один прекрасный день мы достигаем своей цели и тогда с гордостью указываем на то, какой мы совершили для этого длинный путь. Но мы зашли уже так далеко, что повсюду мним себя дома» («Веселая наука»).

7

7. В силу этого влечения Ницше превращался больше, чем сам того желал, в «Дон-Жуане познания», которого он характеризовал следующим образом: «он умен, предприимчив и с наслаждением заигрывает с истиной, охотится за ней, преследуя ее до самых высоких и далеких звезд познания! До тех пор, пока уже ничего не остается, за чем бы охотиться, кроме доставляющего неизбежно страдание. Таким образом, ему хочется, в конце концов, познать ад – это последнее увлекающее его познание. Быть может, оно тоже разочарует его, как все, что познано! И тогда пришлось бы ему стоять среди вечности, будучи прикованным к разочарованию и превратившись самому в каменного гостя, с жаждой вечерней трапезы познания, которая уже никогда более не выпадет на его долю! Ибо во всем мире предметов уже нет куска, который можно было бы предложить в пищу этому голодающему» («Утренняя заря»).

8

8. «Необходимость побеждать инстинкты – такова формула декаданса; пока жизнь идет вверх, счастье инстинктивно», – говорит он в «Сумерках богов».

9

9. Тут Ницше понимает Гете совершенно иначе, чем несколько лет спустя (в «Сумерках богов»). Здесь он еще видит в нем антипода своей собственной негармоничной натуры, а впоследствии усматривал в нем глубоко родственный дух, который не был гармоничен по природе, а создал сам свою гармонию, переделав себя и принеся в жертву свое прежнее «я».

10

10. Эта книга возбудила при своем появлении сильное неодобрение в кругу филологов, поскольку автор осмелился в ней не только следовать учению ненавистного академическим кругам Артура Шопенгауэра, но и разделять эстетические взгляды столь же непризнанного в тот период «музыканта грядущих времен» Рихарда Вагнера. Молодой энтузиаст, филолог Ульрих фон Вилямовиц-Мелендорф, принадлежащий ныне к самым выдающимся представителям классической филологии, выступил (не особенно, впрочем, счастливым образом) глашатаем сектантской односторонности. Не отдавая ни в каком отношении справедливости книге Ницше, он напал на нее в брошюре «Философия будущего» с очень узкой, филологически-цеховой точки зрения. За Ницше вступились: во-первых, тот, кем его книга была незримо вдохновлена, – Рихард Вагнер, напечатавший в «Norddeusche Allgemeine Zeitung» от 23 июня 1872 года открытое письмо Фридриху Ницше, и затем Эрвин Роде, уже успевший явить блестящее доказательство своего знания греческой древности. В прекрасно написанном полемическом сочинении «Aft erphilologie» он, став на почву, избранную противником Ницше, отражает все его нападки и обвинения.

11

11. Он откровенен в предисловии: «…и не нужно забывать, что я воспитанник более древних эпох, и главным образом греческой, и потому прихожу к таким несвоевременным понятиям о себе, сыне современности».

12

12. «Пусть свершится истина, хотя бы погибла жизнь» (лат.).

13

13. Иногда, когда он это чувствовал особенно сильно, он склонялся к тому, чтобы считать истинным гением женский гений: «духовная беременность делает характер созерцателя похожим на женский – это мужчины-матери» («Веселая наука»).

14

14. Имеется в виду пастор Гийо. – Прим. пер.

15

15. Лу намекает на Элизабет Ферстер-Ницше. – Прим. пер.

16

16. Генрих фон Штейн, учитель сына Вагнера, Зигфрида, с которым Лу познакомилась в Байрейте, был одним из самых активных членов берлинского кружка Саломе и Рэ. Впоследствии стал близким другом и преданным учеником Ницше, который писал в июле 1883 года: «Генрих фон Штейн, несомненно, обожатель m-lle Саломе, мой последователь в этом, как и во многом другом». – Прим. пер.

17

17. Генри Лу – от Hendrik Gillot + Lou Salome. – Прим. пер.

18

18. Ф. Теннис – крупнейший немецкий социолог. – Прим. пер.

19

19. Г. Эббингаус – один из основателей экспериментальной психологии. – Прим. пер.

20

20. Лу имеет в виду Акима Волынского, русского переводчика Канта, издателя сочинений Вагнера, редактора популярного в России журнала «Северный вестник», совместно с которым она написала новеллу «Amor». – Прим. пер.

21

21. Возможно, никто не постиг эту тайну Рильке глубже, чем Марина Цветаева, которая писала к нему: «Тот свет… ты знаешь лучше, чем этот, и знаешь его топографию со всеми горами, островами и замками. Топография души – вот что ты такое. И твоей книгой про бедность, молитву и смерть ты сделал для Бога больше, чем все философы и проповедники в мире… Бог. Ты один сказал Богу что-то новое». – Прим. пер.

22

22. Перевод А. Немировского.

23

23. Рильке говорит о наиболее известной фотографии Лу, которая была сделана в мюнхенском фотоателье «Эльвира». – Прим. пер.

24

24. Вероятно, Лу имеет в виду пресловутый отцовский трансфер – она не раз признавалась, что муж напоминал ей ее отца, Густава фон Саломе (они даже называли друг друга «мой старичок» и «доченька»). – Прим. пер.

25

25. Речь идет о Георге Ледебуре, влиятельном политике, члене Рейхстага, главном редакторе левой газеты «Форвардс», который позднее встречался с Троцким. По мнению большинства биографов, именно он был первым мужчиной в физической жизни Лу. Нигде больше в других местах своих воспоминаний она не упоминает ни его, ни эту историю. – Прим. пер.

26

26. Название тюрьмы в окрестностях Берлина. – Прим. пер.

27

27. По мнению некоторых биографов, прообразом Анны Марр из «Одиноких» для Гауптмана послужила Лу. Впрочем, сама Саломе утверждала, что «Гауптман не сумел убедительно показать превосходство Анны над своим окружением». Узнав об этом, Гауптман, говорят, пробурчал: