Эротика - Лу Андреас-Саломе

В «Асбеине» и «Борисе Ленском» автор уже изображает не аристократический круг, а мир художников, и соответственно с изменившейся средой самый центр романа переносится из чисто внешних явлений во внутренний мир. Словом «Асбеин» автор обозначил те чарующие звуки, которые словно роковые, демонические аккорды врываются в жизнь Бориса Ленского, увлекают его на блестящий и беспорядочный путь виртуоза и, в конце концов, губят его гений. Рядом с необузданным Ленским, злоупотребляющим и музыкой, и женщинами, подобно ангелу-хранителю, стоит его жена Наталия. Принадлежа к высшей русской аристократии, она, не задумываясь, бросает родную семью, чтобы выйти замуж за плебея-художника, до самозабвения увлеченная благородством и самобытностью его таланта, – так женщина берет в ней верх над аристократкой. Но в неравной борьбе за нравственное и духовное величие своего возлюбленного с мрачными силами Асбеина Наталия, в конце концов, оказывается побежденной; она оставляет Ленского и возвращается в родную семью, где медленно угасает от неумирающей, безнадежной, глубоко печальной любви. И любовь эта, с такой страстной верой цепляющаяся за высшие проявления духовной личности избранника, хотя и не могла предотвратить его падения, но, подобно отвергнутому ангелу, постоянно витала вокруг художника, как бы указывая на утерянные небеса. Вторая часть «Бориса Ленского» – сжигающая его тоска по умершей жене и умершему величию, тоска, которая всюду его преследует и, в конце концов, доводит до экстаза, до галлюцинаций. Это же настроение овладевает им в момент смерти. Этот герой, с его сложной, тонко нюансированной душевной жизнью высокоодаренной и беспутной натуры, полной пронзительных подъемов и глубоких бездн, так ярко противостоит более или менее шаблонным представителям своего пола во многих женских романах, которые в лучшем случае могли бы послужить материалом для меткого очерка или ловкой карикатуры. То же самое можно сказать и о женских типах Осипа Шубина: начиная с первых романов, ее внимание приковано к некому женскому типу, резко отличающемуся своей самостоятельностью и оригинальностью от окружающих, и своего лучшего, врезающегося в память воплощения он достигает в героинях «Асбеина» и «Бориса Ленского» – Наталии и Ните. Последняя представляет полную противоположность Наталии, безгранично и беззаветно любящей. Из всех окружающих Ленского женщин одна только Нита сумела перед ним устоять, хотя в душе она боготворит его. И когда Нита увидела в своем гении-полубоге зверя, она совсем от него отрекается. Как и Наталия, Нита сбрасывает с себя светские путы, но не для того, чтобы отдаться влечению, – эта художница с недюжинным талантом ведет тихую, внутренне насыщенную жизнь, и, разочарованная в Ленском, сосредоточенная на зове своего дара, она постепенно отрешается от жажды личного счастья и семьи. Тем не менее ей чужда какая бы то ни была эмансипационная черта, которой непременно наделяется всякий самостоятельный женский тип, выводимый в современных романах. В ней, как и во всех женщинах Осипа Шубина, еще глубоко сидит «дама». Так, она очень смущена, когда ей приходится одной, без подобающего сопровождения, остановиться в гостинице; она возмущена и оскорблена, когда на выставке ее картин мужчины относятся к ней как к коллеге, совершенно игнорируя в ней женщину. И тем не менее она ставит на карту всю щепетильность светской дамы, когда своим самоотверженным вмешательством спасает Машу, дочь Ленского, ее честь и даже жизнь. Такие незначительные черточки в произведениях последнего времени производят на нас впечатление анахронизма и показывают заодно, как далеки все же от современного движения и брожения женских умов те аристократические сферы, в которых живут герои Осипа Шубина. Но с художественной точки зрения эти незначительные особенности служат тому, чтобы характернее оттенить героинь Осипа Шубина, и являются грациозным, пикантным придатком к натуре Ниты. В жизни Наталии же эти мелочи играют гораздо большую роль: здесь они являются не только пикантными подробностями, а имеют почти трагическое значение. В тот момент, когда Наталия слепо идет за своим возлюбленным, женщина побеждает в ней «даму», но впоследствии, когда композиторская карьера мужа все более и более идет вразрез с ее аристократическими привычками и ей приходится принимать у себя самое разношерстное общество, она энергично восстает против этого. Этот единственный и, по-видимому, незначительный проступок ее по отношению к мужу влечет, однако, за собой все неудачи Ленского как композитора, заставляет его гнаться за мишурными лаврами виртуоза и постепенно губит его талант. Таким образом, оба эти наиболее значительных женских лица сохраняют бессознательные привычки и повадки той среды, которую они переросли по своим идеалам. Но не то же ли самое касается самой Лели Киршнер, которую так увлекает легко ей дающаяся форма виртуозного изложения, которую так влечет писать для «занимательного чтения»? Ей недостает того, что в высшей степени характеризует ее соотечественницу Эмилию Матайя, известную под псевдонимом Эмиль Марриот.

Перейдя от Осипа Шубина к Эмилю Марриоту, испытываешь такое впечатление, словно взгляд наш перенесен с экспрессивной, умной и подвижной физиономии на спокойные очертания энергичного и замкнутого лица. Беллетристический облик Марриота далеко не так блестящ и привлекателен, но зато представляет настоящий литературный характер в самом строгом смысле этого слова. Ее первенец «Эгон Талмор» обладает почти единственной прелестью, той, которая свойственна всем, хотя и значительным, но незрелым пробам ее пера, – в них много говорится об основном настроении и идеях самого автора, но они не сполна еще воплощены в художественные образы. Но уже здесь Марриот затрагивает тему, с которой она затем почти не расстается и наиболее талантливой выразительницей которой она оказывается. С самого начала она рисует трагедию расшатанной семейной жизни и при этом указывает на то великое значение, какое для единичных личностей может иметь любовь к семье. Эту тему Марриот разрабатывает без всякой предвзятости или приверженности к пиетизму и традициям в обыденном смысле слова. С беспощадной резкостью рисует она картины семейной жизни среднего класса в Австрии. И эта бескомпромиссная критика всего существующего наряду с самым понимающим отношением к нему создает Марриот в высшей степени интересное положение среди современных писателей. Она не принадлежит к защитникам прошлого, с его идеалами благочестия, отрицающего право личности на самостоятельное развитие, но, с другой стороны, не сочувствует и проповедникам индивидуализма – она занимает между ними совершенно самостоятельное место. От первых ее отделяет спокойное, истинно беспристрастное отношение к предмету, от последних – само направление, которое приняло ее творчество. Она никогда не останавливается на исключительных явлениях или особенно выдающихся личностях; ее интересует скорее тайна заурядной человеческой жизни. Вот почему лучшим и наиболее глубоким образом в ее произведениях, который она рисует с особой нежностью, является образ матери – доброй, настоящей матери, которая, как естественный