Академия боли - Эдуард Сероусов

Лейк-Плэсид встретил его серым, промозглым днём. Озеро, давшее название городку, было затянуто лёгкой дымкой, придававшей пейзажу почти мистический вид. Дэниел припарковал арендованный автомобиль у небольшого ресторанчика на берегу – место встречи, выбранное Элеонорой.

Несмотря на зимний сезон, в городке было тихо, не видно обычных для этого времени года туристов-лыжников. Экономический кризис, разразившийся после первой волны разоблачений, связанных с академией, ударил по всей стране, и особенно по индустрии туризма и развлечений.

Дэниел вошёл в ресторан, мельком отмечая камеры наблюдения, расположение выходов, лица немногочисленных посетителей – привычки, выработанные за месяцы жизни в постоянном напряжении.

Элеонора уже ждала его. Она сидела за столиком у окна, глядя на серую гладь озера. И первое, что поразило Дэниела – насколько она изменилась. Некогда безупречно ухоженная, с идеальной осанкой и выражением холодного превосходства, теперь она выглядела постаревшей на десять лет. Её волосы, раньше аккуратно собранные в элегантный пучок, теперь свободно спадали на плечи, в них заметно прибавилось седины. Но главное изменение было в глазах – их ледяная голубизна стала тусклой, а взгляд утратил ту пронзительную интенсивность, которая когда-то заставляла людей чувствовать себя полностью обнажёнными.

– Профессор Фрост, – сказала она, когда он подошёл к столику. – Благодарю, что согласились на встречу.

Её голос тоже изменился – из него исчезли те особые обертоны влияния и контроля, которые она так тщательно культивировала.

– Доктор Витт, – Дэниел сел напротив неё, сохраняя нейтральное выражение лица. – Должен сказать, ваше приглашение меня удивило.

– Полагаю, это так, – она слабо улыбнулась. – События последних месяцев многих удивили. Включая меня.

К ним подошла официантка, и Элеонора заказала чай. Дэниел ограничился водой.

– Почему вы хотели встретиться? – спросил он, когда официантка отошла.

– Прямолинейно, как всегда, – заметила Элеонора. – Это качество в вас всегда меня… интриговало. В мире, построенном на полутонах и нюансах, ваша настойчивость в поисках ясности была почти освежающей.

– Вы не ответили на вопрос, – напомнил Дэниел.

Она вздохнула, её руки слегка дрожали – ещё одно изменение, которое он не мог не заметить.

– Я хотела встретиться, чтобы лично сообщить вам: я отхожу от дел. Академия Блэквуд в её прежнем виде перестаёт существовать.

Дэниел внимательно изучал её лицо, ища признаки манипуляции или обмана. Но видел только усталость и что-то похожее на… смирение?

– Почему сейчас? – спросил он. – Из-за разоблачений? Из-за раскола в совете директоров?

– Отчасти, – кивнула она. – Но главная причина глубже. То, что произошло с вами и вашим сыном… с Итаном… заставило меня пересмотреть некоторые фундаментальные аспекты нашей работы.

Дэниел почувствовал, как внутри поднимается волна гнева. Как она смела даже упоминать имя его сына после всего, что сделала?

– Не стоит, – сказал он холодно. – Не пытайтесь представить это как какое-то моральное пробуждение. Вы десятилетиями разрушали жизни и личности молодых людей. Вы создали систему психологического насилия, которая проникла во все сферы общества. И теперь, когда ваша система начинает рушиться, вы хотите, чтобы я поверил в ваше внезапное просветление?

Элеонора спокойно выдержала его взгляд.

– Вера или неверие – это ваш выбор, профессор. Я не жду прощения или понимания. Я просто констатирую факт: моё время закончилось. Вы победили.

– Мы не играли в игру, где нужно победить или проиграть, – возразил Дэниел. – Речь шла о прекращении системного насилия над человеческой психикой. И эта битва ещё далека от завершения, даже если вы лично отойдёте от дел.

– Верно, – согласилась Элеонора. – И именно поэтому я здесь. Чтобы дать вам то, что может помочь в этой продолжающейся битве.

Она достала из сумочки небольшой электронный ключ и положила на стол между ними.

– Что это? – спросил Дэниел, не прикасаясь к устройству.

– Доступ к серверу "Пандора", – ответила она. – Полный архив методик академии, психологические профили всех выпускников, данные об имплантированных триггерах и точках когнитивного давления. Всё, что вам нужно для того, чтобы не просто разрушить то, что осталось от нашей сети, но и, возможно, помочь тем, кто стал её жертвами.

Дэниел смотрел на ключ, не веря своим глазам. Если Элеонора говорила правду, это было именно то, что им требовалось для разработки эффективных методов депрограммирования и противодействия оставшимся агентам влияния академии.

– Почему вы даёте это мне? – спросил он, всё ещё подозревая ловушку.

Элеонора молчала, пока официантка ставила перед ней чашку с чаем. Когда они снова остались одни, она заговорила:

– Академия создавалась с определённой целью, профессор. Цель, которую я когда-то считала благородной: создать элиту лидеров, свободных от эмоциональных ограничений и когнитивных искажений, способных принимать сложные решения ради общего блага. – Она сделала глоток чая. – Но где-то в процессе мы сбились с пути. Метод стал важнее цели. Контроль и влияние стали самоцелью. Мы создали поколение людей, искусных в манипуляциях, но лишённых подлинного понимания и эмпатии.

– И вы осознали это только сейчас? – скептически спросил Дэниел.

– Нет, – покачала головой Элеонора. – Сомнения были всегда. Но их было легко подавлять, пока система работала эффективно. Пока результаты оправдывали методы. – Она грустно улыбнулась. – Знаете, что стало переломным моментом? Не ваше публичное разоблачение. Не бегство Монро-младшего с исследованиями. Даже не раскол в совете директоров.

– А что тогда?

– Ваш сын, – просто сказала она. – Итан. Его способность сопротивляться полной трансформации, сохранить ядро своей личности даже после самых интенсивных процедур. Это было… удивительно. И это заставило меня задуматься: что, если все наши представления о человеческой психике были фундаментально неверны? Что, если настоящая сила заключается не в способности подавлять эмоции и манипулировать другими, а в умении оставаться человечным даже перед лицом самых бесчеловечных методов?

Дэниел внимательно наблюдал за ней, пытаясь отделить искренность от манипуляции. Как психолог, он был обучен видеть мельчайшие признаки обмана. Как человек, проведший месяцы в борьбе с системой академии, он был настроен на крайнюю осторожность. Но то, что он видел в Элеоноре сейчас, выглядело на удивление… подлинным.

– Даже если я поверю в вашу… эволюцию взглядов, – медленно произнёс он, – остаётся вопрос: чего вы ждёте от меня?

– Ничего, – ответила Элеонора. – Я не прошу ни прощения, ни сострадания, ни даже понимания. Я просто передаю вам информацию, которая может помочь исправить часть причинённого нами вреда. – Она слегка наклонилась вперёд. – Но если вы действительно хотите знать моё мнение… Я думаю, что ваша борьба только начинается, профессор Фрост.

– Что вы имеете в виду?

– Мир, который мы создали, не исчезнет в одночасье. Выпускники академии, обученные психологической манипуляции и контролю, занимают ключевые позиции во всех сферах влияния. Многие из них даже не знают о существовании академии как института – они просто прошли