Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины - Ри Даль

Соленья и варенья от попаданки, или новая жизнь бабы Зины

Пролог.

Киора открыла глаза. Из-за слёз и нечеловеческой усталости почти ничего не различила перед собой. Только какие-то неясные тени. И голоса… Знакомые голоса. Первым из них она сумела определить голос мужа — драконокровного властителя трона Тирама Влассфора IV, занявшего пост дракария со дня смерти его отца. И хотя за последние девять месяцев она слышала этот голос совсем нечасто, он врезался в её сознание выжженным клеймом.

— Этого не может быть! — прорычал дракарий в ярости. — Вы же сами говорили!..

— Не беспокойтесь, мой повелитель, — пророкотал в ответ уже другой голос. — Я обо всём позабочусь.

Киоре он тоже был смутно знаком. Но ничего удивительного, что вспомнить его она сумела не сразу. Разум её был ещё слишком туманен после тяжёлых родов, а рокот этот она слышала лишь однажды — в день собственной свадьбы.

Великий Митроил — вот, кто это был. Именно он молча указал на Киору во время ежегодного ритуала Целлианы. Девушке-сиротке выпала огромная честь стать матерью драконокровного наследника, супругой самого дракария. Во всём Торесфале не было более почётного дара для женщины. Богиня благословила Киору, а Великий Митроил подтвердил божественную волю.

Уже на следующий день в том же Храме Целлианы состоялось пышное торжество. Разумеется, к нему готовились заранее. Просто до последнего дня никто не знал, кто же невеста. Невестой стала Киора. Её согласия не требовалось. От неё вообще ничего не требовалось, кроме как произвести на свет драконокровного принца, будущего дракария, воина-дракона, чтобы защитить весь Торесфаль.

Девять месяцев Киора вынашивала дитя. Девять долгих месяцев лелеяла мечту — обнять своего ребёнка, дать ему свою любовь и ласку. Возможно, тогда и Тирам станет к ней поласковее, когда узнает, что она, Киора, отдала всю себя на благо государства, на благо рода Влассфоров, и теперь её тоже станут именовать Киорой Влассфор. У неё появится сразу всё: любимый малыш, о котором она станет заботиться, не смыкая глаз; собственная фамилия, на которую она не имела права, будучи сиротой; и, конечно, нежный любимый мужчина рядом — дракарий Тирам Влассфор IV, красивый, как лики драконобогов в Храме Целлианы, её Тирам Влассфор, её муж, которому она подарила наследника…

— Это уже не первая ваша ошибка! — резанул по ушам голос правителя. И это немного привело в чувства Киору, она стала слушать чуть внимательнее. — Как вы могли?! Снова!..

— На всё воля богини, — спокойно, но твёрдо прервал его Великий Митроил, чьи слова будто высекло в густом воздухе спальни мечом из драконьей стали. — Она даёт нам знаки, и мы должны им следовать, чтобы добиться цели. Но даже божественные предзнаменования порой ошибаются.

— И что мне теперь делать?! — нервничал дракарий.

— Новый ритуал Целлианы уже через пару месяцев. Наберитесь терпения, мой повелитель.

Великий Митроил низко поклонился. Его красный балахон, полностью скрывавший лицо, хищно сверкнул в темноте.

— Где… где мой ребёнок?.. — прохрипела Киора, когда дракарий и главный служитель культа собирались распрощаться. — Где?..

Киора попыталась приподняться на постели. Всё тело её горело и пульсировало. Она много раз теряла сознание во время родов, а крови потеряла столько, что вряд ли это совместимо с человеческой жизнью. И всё же ей удалось чуть оторваться от горы подушек, невзирая на чудовищную боль и слабость.

— Где… мой малыш?.. — слова её упали в пустую тишину.

С той же пустотой на Киору смотрели глаза Тирама и бесконечно-чёрная дыра под капюшоном Великого Митроила.

Никто из них не произнёс ни слова. Киора поняла всё сама. А последнее, что она запомнила в ту проклятую ночь, как тьма накрывает её с головой, не оставляя шанса снова увидеть свет.

Глава 1.

— Зинаида Геласимна!..

Батюшки-светы!.. Заснула! Заснула, как есть! Прямо за столом!

Вот же ж, старость-не радость… На секундочку только глаза сомкнула, а тут — хлоп! — и в сон унесло! Да и какой ещё сон… Странный, страшный, до мурашек…

Хотя знаю я, откуда сны-то эти, знаю. Всё воспоминания мои, только в другую форму обличённые, в хитрую форму, заковыристую. На то оно и подсознание, чтоб загадки всякие подкидывать, изворачиваться.

Теперь ведь тоже подсознание злодействовало, не иначе. У меня-то в своё время никаких чудных замков не было, конечно. Больница была, обычная, городская. Но акушерка с медсёстрами так же шептались, думая, что я сплю, и так же ничего сказать не смогли, когда я очнулась и стала вопросы задавать. Они, бедные, только стояли, глядели на меня да молчали. Как о таком говорить?..

— Зинаида Геласимна! — снова требовательно покликал меня Ванюша и подёргал за рукав вязаной кофточки. — Эта вам!..

Он с гордостью протянул мне букет роз, перехваченных розовой ленточкой. Я-то спросонья и не поняла, что происходит вообще. Огляделась сквозь очки, стараясь не выдать, что кимарнула на перемене.

Третий «Б» уже побежал в другой класс, на следующий урок, а пятый «А» только-только рассаживался за столы. У первоклашек сегодня совсем моих занятий не было в расписании. Чего же это Ванюша прибежал?..

Ну, тут я глаза-то пошире продрала и увидела Оленьку Золотову:

— Здравствуйте, Зинаида Герасимовна.

Оля посмотрела на меня будто бы с жалостью. А может, показалось мне. Я ж ещё туго соображала. Не узнала её даже — свою бывшую ученицу. С пятого по одиннадцатый класс была у них классным руководителем. А теперь вон — сына Оленькиного учу. Жизнь-то на месте не стоит. Детки растут. Ольку давно уж не узнать: какой она была, какой стала. А материнство ей очень к лицу — прямо расцвела моя девочка…

— Ой!.. — я с места подскочила и скорее обнимать её. — Что ж ты не предупредила, что придёшь?

— Сюрприз хотела сделать, — Оля обняла меня в ответ.

Она для меня всегда очень особенной была. Маленькая, худенькая, в веснушках. Без отца росла, мать на двух работах вкалывала. А другие дети они ведь не всегда добрые-милые, если уж по правде сказать. Обижали Ольку. К пятому классу совсем ей жизни не было, а теперь глядите-ка: красавица, молодая мама, замужняя, и муж у неё — мужчина заботливый и небедный.

— Хороший сюрприз, хороший, — обрадовалась, чуть не пустив