Аллегория радужной форели - Мари-Кристин Шартье

Мари-Кристин Шартье

Аллегория радужной форели

Строки

2023

Marie-Christine Chartier

L’allégorie des truites arc-en-ciel

Печатается с разрешения Éditions Hurtubise inc при содействии литературного агентства SAS Lester Literary Agency & Associates

Фото на обложке sav_an_dreas

Изображение используется по лицензии Shutterstock.com / FOTODOM

Перевод с французского Мильды Соколовой

Дизайн обложки Елены Новожиловой

Издатель Евгения Рыкалова

Руководитель редакции Юлия Чегодайкина

Ведущий редактор Мария Логинова

Литературный редактор Мария Головей

Корректоры Наталья Глушкова, Наталья Витько

Компьютерная верстка Антона Гришина

Продюсер аудиокниги Елизавета Никишина

Специалист по международным правам Татьяна Ратькина

. Строки

* * *

Кам

— Все так плохо?

— Ничего не получится.

— Почему?

— У нее почти монобровь.

— Ну ты даешь, Макс.

— Чего? Говорю тебе, прямо мерзость.

— Ну, я думаю, это не самое страшное в жизни. Вот если бы ты мне сказал, что она носит юбку-пояс, это была бы совсем другая история…

— Если бы она носила юбку-пояс, тогда это точно была бы совсем другая история.

— Идиот.

— Знаю. Похоже, ничего не получится еще и поэтому.

В кафе пусто, я ставлю на столы последние стулья. Сегодня вечером был полный бардак. Прошло уже три недели с начала занятий, и студенты наконец сообразили, что пора приниматься за работу. Я вспоминаю, как это было со мной. На бакалавриате нагрузка накатывает волнами, как море. Магистратура куда как серьезнее и сложнее, но когда ты научился плавать, морской прибой уже не так пугает.

Я собираю чашки, забытые на поцарапанной деревянной стойке. Кафе открылось относительно недавно, но мебель в нем устарела, куча старых штучек украшает интерьер. Это нравится гикам — заполнить новое старьем, а меня ирония происходящего и завораживает, и отталкивает одновременно… На самом деле все наше поколение меня и завораживает, и отталкивает. Однако у меня нет никакого желания распространяться об этом сегодня вечером. Я ведь работаю в кафе, а не в баре. Мне нужно вооружиться, влить в себя порцию жидкой храбрости — читай: алкоголя — для решения проблем нашего поколения.

Я вытираю тряпкой длинную стойку, по которой днем запускаю латте в сторону клиентов. Не могу сказать, что они у меня прямо лихо скользят, как в вестернах 1940-х, но мне нравится представлять себя крутой барменшей в салуне. Вместо этого я рисую цветочки и листочки молочной пенкой. Дизайн зависит от моего настроения. И еще от клиента. Я пытаюсь угадать, что бы могло ему понравиться: сердечко, перышко? Если он делает заказ, уткнувшись носом в телефон, я демонстративно забываю о рисунке. Пусть платит пять с половиной баксов еще где-нибудь за свое суперфото в инсте[1]. Я хотя бы привью ему немножко умения общаться с людьми. Not all heroes wear capes[2], как говорится.

Макс в своей машине, я слышу жалобное завывание работающего двигателя, когда он выжимает сцепление. Музыка доносится фоном. Что-то успокаивающее, из того, что нравится мне, а ему кажется заунывным. Я тоже делаю потише музыку в кафе и говорю с ним, включив громкую связь на телефоне. Немного раздражают помехи, но я настолько хорошо его знаю, что смогу уловить интонацию и в самый разгар стройки. Я знаю, что он слегка разочарован свиданием. Он никогда не признается, но я угадываю его настроение по слишком уж нежной музыке, звучащей в машине, и тишине, повисшей на последней его реплике. И я решаюсь:

— Ну а если честно… кроме бровей, какая она?

Он вздыхает.

— Да не знаю я, серьезно. Не случилось химии. Не знаю, как объяснить. Но знаю, каково это…

— Ну конечно. Правда, я даже не очень уверена, что понимаю, о чем ты.

— Это не так уж часто бывает.

— С тобой так трудно…

— У меня высокие стандарты, Кам.

— Угу, может, даже чересчур.

— Ты хочешь сказать, что у меня завышенные требования?

— Нет, я пытаюсь сказать, что они не совсем адекватные.

— Ну ты же знаешь, что я окружаю себя только сливками из сливок. Вот ты, например.

— Привереда.

— Возможно, но я же не совсем дебил, правда? Я у тебя — самый лучший, есть же у меня кое-что покруче, чем у других.

— Туше. Но только кое-что.

— И это моя классная задница, ведь так?

— Ну конечно задница, что ж еще.

Его смех обрывается на том конце провода. Я представляю его задумчивое лицо и зеленые глаза, отражающие сумеречный свет фонарей заснувшего города. В этом свете все становится янтарным: его глаза, волосы, борода. Волосы и борода и в самом деле янтарные, даже днем. Я думаю, что он рыжий, а он считает, что я дальтоник. В конце концов мы договорились, что при определенном освещении он скорее рыжий, чем нет. Это самое важное, в чем мне удалось заставить его признаться, хотя он даже не был голоден в тот момент. Правда, он утверждает, что это не считается, ведь он был пьян. А я как раз думаю, что люди более откровенны, когда выпьют. Ну, мы уже даже согласились, что никогда не сможем прийти к единому мнению. И это нормально. Это даже хорошо — не иметь по всем вопросам единого мнения. Наша дружба как раз и строится на разных мнениях по поводу второстепенных вещей и глубоком согласии в том, что нам кажется самым важным.

Я снова слышу рычание мотора. Его машина, как всегда, издает какой-то чудовищный вой, стоит чуть-чуть прибавить газу. Он, должно быть, поворачивает на бульвар Шаре, и я воображаю пустое в этот час шоссе, Макса, мчащегося быстрее, чем следовало. Наверняка он грызет ногти, запускает руку в бороду, почесывает лицо. Он давно пытается отрастить бороду, но у него не хватает силы воли дотерпеть, когда она перестанет колоться. Максу дико не хватает выдержки на подобные вещи.

Я ведь не шутила, когда сказала ему, что он самый сложный человек, кого я знаю. Какие уж тут шутки. Макс — красивый парень, умный, но от женщин он требует невозможного. В результате они меняются у него одна за другой, как тампоны у девушки в самый разгар месячных. Окей, не