Четверть часа на супружеский долг - Мария Дмитриевна Берестова

Четверть часа на супружеский долг

Глава первая

Меня предали враговластной воле.

Душа моя дрожит в сетях всеболья.

Одно название, что принцесса. Волосы мышиные, маленькие глазки на круглом щекастом лице, сама плоская — даже парадное венчальное платье не спасает картину. Атьен на такую в жизни бы не взглянул — а тут, вот, изволь жениться!

Для человека, который не судил обычно о людях по внешности, он был теперь крайне несправедлив; но дело было, разумеется, не в том, как принцесса выглядела, а в том — что она была сестрой захватчика, с которым Атьену пришлось-таки заключить мир. И подтвердить этот мир идиотским браком.

Убедившись, что проклятому ниийцу всё прекрасно видно с его места, Атьен скрепил венчание поцелуем грубым, долгим и совершенно неприличным — пусть видит, на что обрёк сестру, урод! Бедная девчонка аж задрожала от ужаса, но прилюдного сопротивления оказывать не стала — а жаль, вышла бы забава! Остановил разошедшегося новобрачного тихим увещеванием лишь священник.

Скривившись, Атьен выхватил ниийского короля боковым зрением, но тот, к сожалению, умел держать лицо. Чего не скажешь о его сестричке — бедняжка побледнела так, что, того и гляди, рухнет в обморок палым валежником от свалившегося на неё «счастья»!

Ну да. Девчонкой решили расплатиться по счетам. Отдать её на растерзание злобному веранессцу, глядишь, выместит свой пыл и подуспокоится.

Но Атьен успокаиваться не собирался. Чувства его, словно присыпанные сверху опавшей хвоей, всё ещё продолжали бурлить, и были готовы возгореться от любой искры. О да, он сделал благостную мину, как полагалось ему по роли. Принял титул маркграфа Вера-Несского и присягнул ниийскому королю — и вот, взял в жёны его сестру в знак союза и мира. Всё для того, чтобы спасти Вера-Несс. Чтобы продолжить дело брата — последнего князя Вера-Несского, сложившего голову в битве за родную землю.

Брат с детства воспитывался как князь: правитель и полководец. В страшный час он лично возглавил войско — и умер с честью.

Атьен не умел ни править, ни воевать — он был младшим, и его готовили как помощника для брата, хранителя знаний и традиций. Никто не знал, что привыкший к книжной пыли парень окажется перед самоубийственным выбором: поднять под копьё всех до единого в отчаянный неравный бой — или заключить союз с захватчиком и убийцей брата.

Атьен до сих пор не был уверен, что в тумане сомнений выбрал правильно. Немногие выжившие советники брата тоже разделились во мнениях. Кто-то говорил, что нужно встать всем, и, если выйдет так, всем и умереть, но не сдаться. Кто-то считал, что следует беречь людей, и лучше пойти на этот союз, а потом уже накопить силы и дождаться момента уязвимости врага… Атьен не был полководцем и не был воином. Он предпочёл второе — и тонул теперь в трясине последствий своего выбора.

Подумать только! Как паяц на сцене, принимает позорный титул маркграфа, присягает королю Ниии и женится на его сестре!

От мерзости происходящего дыхание перехватывало, и жёг, как огнём, вытатуированный на груди полумесяц — который по веранесским традициям Атьен тайно набил в память о брате.

Он пережил бы всю эту мерзость — и фальшивый титул, и столь же фальшивую присягу, — но жена-ниийка! Торчит перед глазами бледной жердью, как коряга в болотной воде! Король явно решил подсуетиться, и сестру не пожалел. Впрочем, иллюзий по поводу мнимой человечности противника у Атьена не было; по дороге в столицу Ниии «налюбовался» на разорённые земли Вера-Несса.

Что ж, расчёт короля ясен: надеется, что следующий маркграф будет его племянником. Ну ладно, в эту обманчивую игру можно играть в обе стороны: Атьен тоже не против, чтобы его сын мог предъявить права на ниийский трон! Король, видать, рассчитывает, что сестра воспитает детей ниийцами — но кто ж ей позволит? Пусть радуется, смертница, если вообще выживет после родов. Девчонка худосочная, такие часто мрут, кто с кого спросит? Дело естественное.

Подбадриваемый воинственными мыслями, которые звенели в голове, как комары над болотом, Атьен шёл вечером в комнату уже жены с вполне конкретными намерениями: обеспечить себя наследником. Чувства девушки его в этот момент не волновали — разве волновали захватчиков чувства веранесских женщин, многие из которых не пережили творимого над ними насилия? Ниийка принцесса — вот пусть и платит по счетам своего народа, всё честно!

Однако у молодой жены явно не было желания становиться жертвой и платить по чьим-то там счетам.

Супруга своего она встретила подготовленной: с кочергой в руках.

И, хотя было заметно, что руки её дрожат, стояла она твёрдо и уверено, и взгляд, которым она обожгла вошедшего Атьена, тоже выражал железную решимость. Невольно приходила в голову мысль, что обращаться с кочергой леди умеет, и просто выбить её у неё из рук не получится.

Атьен, конечно, был сильнее, — но драться толком не умел и не любил. Драться же с девчонкой за кочергу и вообще казалось абсурдом.

— Какой неласковый приём! — насмешливым тоном вступил он в переговоры, впрочем, не рискуя подходить слишком близко.

Где-то на дне души мелькнула жалость к отчаянной девчонке, но он тут же постарался избавиться от этой слабости и напомнил себе, что она — враг.

Девчонка зло прищурилась.

— Какой заслужили — тот и получаете, ваше сиятельство! — дерзко парировала она.

Голос, впрочем, у неё отчаянно дрожал, и чувствовалось, что она прикладывает усилия, чтобы он не срывался.

Если бы речь шла о любой другой девчонке, Атьен, пожалуй, восхитился бы её мужеством; но перед ним была его жена — сестра проклятого ниийца. Боль за брата и соотечественников, гнев и месть владели им в этот момент, поэтому девицу он призвал к ответу весьма сурово:

— Вы забываете, госпожа маркграфиня, — с наслаждением выговорил он ненавистный титул, — что наш брак — это залог союза между Ниией и Вера-Нессом. Правильно ли я понимаю, — продолжил изгаляться он, — что Ниия желает нарушить наши договорённости?

Лицо принцессы исказилось.

Она и впрямь забыла, что она не просто женщина, насильно выданная замуж, — а принцесса, отданная в залог мира. И что она не может, не имеет права бороться за себя — потому что ею расплатились как разменной монетой, и её долг — принять своё новое положение без бунта и протестов.