Последователи Хаоса - М. К. Лобб

Хуже всего то, что невозможно было с этим поспорить. Он действительно легко отделался. Он должен был умереть вместе со своим лучшим другом. Но выжил, и Руссо никогда ему этого не простит.

Но он может встать в очередь; Дамиан тоже себя никогда не простит.

– Вентури! – гаркнул Руссо, остановившись перед ним. Офицеры, следовавшие по обе стороны от него, замерли в нескольких шагах позади. Их каменные лица были незнакомы Дамиану. Руссо выглядел лучше, чем в их последнюю встречу: он стал шире в плечах, его одежда была куда более чистой, а щеки уже не пугали впалостью. Руссо явно больше не голодал, но, когда он заговорил, стало ясно, что даже это не умалило его ненависти к Дамиану. – Я знал, что в конце концов ты попадешься. Каким тупым надо быть, чтобы вернуться сюда и занять прежнюю должность? – Из его горла вырвался хриплый смешок. – Ты не смог вынести даже секунды вдали от власти?

Дамиан почти чувствовал, как покачивается под ногами палуба корабля, почти ощущал запах морской соли в воздухе. Впервые оказавшись в милости Руссо, он отделался разбитой губой и несколькими синяками. Это воспоминание заставило его подобраться.

– Я вернулся не поэтому. После всего, что произошло, другие офицеры захотели, чтобы я занял свой прежний пост. У меня не нашлось причин подвести их.

Вместо того чтобы ударить Дамиана, Руссо сплюнул ему на ботинки.

– Ах. Так значит, в эту переделку тебя завела честь? Странно. Мне показалось, у тебя не осталось ни капли чести, когда ты удрал с моего корабля, как трус, поджав хвост.

– Достаточно, capitano[2], – мягко произнесла Фалько, хотя Дамиан знал, что она нарочно предоставила Руссо шанс увидеться с ним. Чтобы Дамиан понял, почему его поймали, и смог посмотреть в глаза мужчине, который этому поспособствовал. – Я назначила вас капитаном флота не для того, чтобы вы измывались над пойманными дезертирами.

Руссо заметил шок на лице Дамиана и выгнул бровь.

– Все верно, Вентури. Теперь я возглавляю военный флот. Каково это – смотреть на человека, который заслужил звание честным трудом?

– Я рад за тебя, – прохрипел Дамиан, удивившись искренности своих слов. Если бы все сложилось по-другому, если бы Микеле выжил, они с Руссо могли бы подружиться. Возможно, их пути пересеклись бы на передовой, и между ними могло бы возникнуть то чувство сплоченности, которое объединяет людей, переживших одинаковые невзгоды. – Твой брат гордился бы тобой.

В этот раз Руссо все-таки ударил его. Новоиспеченного капитана нельзя было назвать крупным мужчиной, но у Дамиана не было возможности блокировать удар, так что он ощутил его силу в полной мере. Его голова резко дернулась вправо. Боль расцвела в скуле и распространилась на всю голову.

Фалько дернула Дамиана за наручники, заставив выпрямиться, и так цыкнула языком, словно это он опустился до насилия.

– Алексий, прошу тебя, отведи пленника в тюрьму. Мне нужно вернуться на собрание.

Дамиан не сразу понял, к кому она обращается. Ему понадобилось мгновение, чтобы догадаться, что Алексий – это имя Руссо.

– Почему вы не оставите меня в темнице Палаццо? – спросил он, не в силах скрыть замешательство.

Фалько фыркнула.

– Я знаю, что у тебя здесь до сих пор есть союзники, Вентури. К тому же ты слишком хорошо изучил это место. Всегда говорю: лучше перебдеть. – Она вновь перевела взгляд на Руссо. – Сведи насилие к минимуму, хорошо? Он нужен мне в сознании.

Руссо пробормотал что-то себе под нос, но склонил голову, принимая приказ. Фалько скользнула назад в зал совета. Когда она ушла, Дамиан, к своему удивлению, почувствовал себя еще более неуютно, чем прежде. Нет, в новом генерале не было ничего, что внушало бы ощущение безопасности, но она хотя бы играла по правилам. О Руссо и его приспешниках сказать того же Дамиан не мог.

– Знаешь что, Вентури? – спросил Руссо, хлопнув его по спине настолько сильно, что Дамиан закашлялся. – Я твой должник. А то уже начал бояться, что люди теперь не получают по заслугам.

Дамиан хранил молчание, пока офицеры вели его вниз по коридору и прочь из Палаццо. Что он мог сказать? У него не было ни оправданий, ни причин сопротивляться. В конце концов, это и правда было дезертирство. Он знал, что сбегать с корабля – неверное решение, но все равно это сделал. Теперь же двигался вперед, словно во сне, ощущая пустоту в животе, будто кто-то вычерпал из него все внутренности. Когда они дошли до тюрьмы, он позволил офицерам передать себя на милость стражникам и, не сопротивляясь, вошел в камеру на втором этаже.

– Алексий, – произнес Дамиан, когда Руссо уже собрался уходить.

Их взгляды встретились.

– Вентури. – Руссо произнес его фамилию так, словно буквы оставляли горький привкус у него во рту, но выражение его лица не изменилось. Руссо выглядел усталым. Он был так похож на Микеле. – Не смей так меня называть.

– Ты знаешь, почему я любил Микеле?

Руссо отшатнулся, и в его глазах вспыхнул гнев.

– Не произноси имя моего брата.

– Он был последователем, но мечтал о лучшем мире, – все равно продолжил Дамиан. Поэтому он сражался. За это он сражался. И сделал эту мечту такой реальной, что я бы отправился за ним в ад, чтобы сделать ее явью. Порой мне хочется уйти за ним. – Дамиан понизил голос. – Я знаю, что ты ненавидишь меня за то, что я выжил, а он умер, но ты не можешь ненавидеть меня больше, чем я сам. Микеле должен был выжить. Он был лучше любого из нас.

Руссо ничего не ответил, лишь крепче сжал губы.

– Знаешь, теперь ты олицетворяешь все, что он так ненавидел. Ты решил, что, разрушив мою жизнь, отомстишь мне. И если честно, я тебя не виню. Знаю, так легче. Направить свою ярость на меня гораздо проще, чем возненавидеть то, что обладает гораздо большим могуществом, нежели любой из нас.

– Ты даже не представляешь, – выдавил Руссо сквозь крепко стиснутые зубы. – Ты не знаешь, что я пережил, чтобы оказаться на этом месте.

Дамиан выдержал его взгляд.

– Но я понимаю. Я знаю, что ты родился заурядным, а Микеле стал золотым ребенком. Могу лишь представить, каково тебе пришлось – одновременно любить и ненавидеть его.

– Закрой свой рот, Вентури, или, клянусь святыми, я тебя убью, и плевать на приказы Фалько.

– Тогда убей. – Дамиан прижался грудью к решетке. Он не знал, зачем это делает, но ему было плевать. По его жилам