Последователи Хаоса - М. К. Лобб

Даже тени не смогли скрыть, как побледнел Руссо.

– Что?

– Ты меня слышал. Я дезертир. Преступник. Предатель. Докажи, что правда веришь в то, что Микеле хотел бы моей смерти. Докажи веру в то, что моя смерть облегчит твою боль.

Сомнение отразилось в позе Руссо, в морщинках, собравшихся вокруг его рта. Даже без усов и щетины он выглядел куда старше, чем был на самом деле. Руссо держал свой пистолет осторожно, словно боялся, что тот может дать осечку.

– В какую игру ты играешь, Вентури?

– Это не игра. Ты ведь так долго мечтал убить меня? Тогда сделай это. Нажми на курок.

Дуло пистолета покачнулось, когда рука Руссо дрогнула. От гнева или от чего-то другого, сказать наверняка было невозможно.

– Убей мальчика, который, не моргнув и глазом, погиб бы ради твоего брата, – прошептал Дамиан. Сердце билось о ребра, предупреждая и поощряя.

Ноздри Руссо раздулись, его грудь судорожно вздымалась. На мгновение Дамиану показалось, что он допустил смертельно опасную ошибку и брат Микеле застрелит его, раз и навсегда доказав, что его ненависть – не просто ширма для печали.

Но потом Руссо сунул пистолет в кобуру и ушел.

4. Дамиан

Дамиан сомневался, что когда-либо прежде испытывал настолько сильное чувство безнадежности, и это о многом говорило.

Он полулежал на койке в камере, но его сознание до сих пор оставалось где-то в зале совета Палаццо. Его тело отяжелело. На долю секунды он действительно поверил, что Омбразия может измениться. Но вот он здесь – всего лишь еще один заурядный мальчишка в городе теней. Предатель и дезертир. Еще вчера за его плечами стояли десятки офицеров стражи, а теперь он остался один. Бессильный. Испуганный.

Потому что все это не могло хорошо закончиться. Дамиан знал, что случается с дезертирами. Он видел, как поступили с Якопо Ласертозой. Заурядных, избегавших призыва, лишь сажали в тюрьму, но дезертиров убивали. Что случится с Роз? А с Сиеной и Кираном? Наказание для тех, кто помогал дезертиру сбежать, было почти столь же суровым.

Святые, Дамиан подвел всех своих друзей.

– Привет?

Хриплый голос донесся из-за стены, заставив Дамиана напрячься. Пока его вели мимо других камер, он смог разглядеть, что в этом крыле больше не было заключенных. Остальных заурядных, должно быть, заперли где-то в другом месте.

– Кто это?

Возникла пауза, словно незнакомец внезапно пожалел о своем решении заговорить с ним.

– Тебя вели мимо моей камеры. Ты офицер стражи из Палаццо, не так ли, мальчик?

Дамиан встал и прижал руки к каменной стене. Говорящий явно стар. По крайней мере, гораздо старше Дамиана.

– Я был офицером. – Он не стал уточнять, что занимал должность начальника стражи. – Кто вы?

Незнакомец закашлялся, прежде чем ответить, и Дамиан понял, что это была женщина.

– Не особо важная фигура, – произнесла она с весельем в голосе. Дамиан не знал, как ей удавалось сохранять чувство юмора в таком месте. – Но они любого арестуют за ересь. Даже заурядную старуху.

– Вы заурядная?

Она согласно промычала.

– Из-за чего вас сюда посадили?

Она мрачно рассмеялась.

– Ты первый расскажи, figlio[3].

Дамиан прислонился лбом к холодной стене и закрыл глаза. В этой части тюрьмы не было окон. Тьма сводила с ума несчастных, которые проводили здесь слишком много времени.

– Я дезертир.

А какой смысл лгать? Скоро весь город узнает. Дамиан может сказать правду этой старой женщине, которая даже его не видит.

Но, к его удивлению, она лишь тяжело вздохнула.

– Я не виню тебя, figlio. На фронте никому нет места, а уж тем более такому мальцу.

– Я не малец, – возразил Дамиан.

– Тебе хоть двадцать исполнилось? – Дамиан ничего не ответил, и она продолжила: – Тогда ты ребенок. А детей не должны отправлять на войну.

Дамиан хотел возразить, что все детское, что в нем оставалось, умерло вместе с Микеле, но подозревал, что его слова не приведут ни к чему хорошему.

– Я рассказал, как попал сюда. Теперь ваш черед.

– Я уже говорила. Ересь.

– Вас арестовали за поклонение Хаосу?

– Нет. Хуже.

– Что может быть хуже? – не смог сдержаться Дамиан, вспомнив об Энцо, о его банке с глазами и об убийствах, которые он совершил во имя своего святого покровителя.

– Все знают о том, что произошло на прошлой неделе. О том, как последователь Хаоса терроризировал город своими жертвами, и о том, как все закончилось его смертью.

Дамиан нахмурился.

– И что?

Женщина снова на мгновение замолкла.

– Ты знаешь, я родилась в Бречаате. Когда была совсем маленькой, нам рассказывали о таких вещах.

– О каких вещах?

– Семь святых, семь жертв, – продекларировала она. – Есть старая сказка, в которой говорится, что нужно принести семь жертв, чтобы воскресить святого. Некоторые верят, что именно благодаря этому ритуалу перед первой войной появились воплощения Силы и Хаоса. Но моя матушка была ученой, и она установила, что в переводах старых текстов допустили ошибку. Семь жертв для Хаоса, семь жертв для Терпения, семь жертв для Изящества… Ну ты понял. Вот только смысл не в том, чтобы воскресить святых. Святой – это и есть магия, а значит, жертвоприношения лишь усиливают магию, которая ассоциируется с конкретным святым. Если совершить семь убийств во имя Хаоса, все его последователи станут сильнее.

Дамиан покачал головой, пытаясь разобраться с мыслями.

– Но это неважно. Энцо – в смысле, тот последователь – не достиг успеха. Он убил шестерых, а значит, принес всего шесть жертв.

– А вот тут ты ошибаешься, figlio.

– Не ошибаюсь, – горячо возразил Дамиан. – Я был там. Он пытался принести в жертву меня. И я не умер.

– Я не говорила, что ты во всем ошибаешься. Последователь действительно убил только шестерых. Но ты не прав, когда говоришь, что и жертвоприношений было всего шесть.

Дамиан не понимал, к чему клонит женщина. В ее словах просто не было смысла. Как жертвоприношений может быть больше, чем смертей? Женщина молчала, позволяя ему самому прийти к нужному выводу, но Дамиан не знал, чего именно она от него ожидала.

Наконец она прищелкнула языком.

– Той ночью в Святилище погиб седьмой человек, не так ли?

«Нет, – подумал Дамиан. – Я выжил, и Роз тоже. Ее смерть была всего лишь иллюзией. Энцо хотел…»

Но затем бег его мыслей внезапно остановился.

Энцо.

Той ночью в Святилище умер Энцо.

– Святые, – выдохнул Дамиан. Все было так очевидно, но он даже не задумывался об этом прежде. – Святые, Энцо стал седьмой жертвой, да?