Отпустите, мой принц! - Александра Питкевич

Кухня уже работала полным ходом, когда я выбралась из комнаты. Сын, как и большинство мальчишек, пропадал в мастерских, то поднося дрова, то помогая с глиной, а на самом деле подсматривая за гостями. Когда еще удастся увидеть настоящего принца из самой столицы? Такое событие выпадало раз в жизни, и то не всем, так что я была не против. Там хватало, кому присмотреть за детворой. Главное, что вечером мальчишки, чумазые и счастливые, возвращались домой, наперебой рассказывая, как прошел их день. Приезд гостей немного сгладил внутренние конфликты, чему я была несказанно рада. Вот когда делегация отправится восвояси, тогда все вернется на круги своя. Начнутся занятия в школе. Но еще на пару недель мальчишкам должно хватить запала и впечатлений, чтобы не задевать руг друга, как раньше.

– Проспала. Давно за тобой такого не водилось, – хмыкнула кухарка. Женщина стояла на пороге кухни, уперев руки в бока и наблюдая за помощницами. Те сновали туда-обратно с полными подносами, накрытыми чистыми полотенцами.

– Сама не помню подобного, – я скривилась, поправляя пояс. Было неловко, но в сравнении со все остальным подобные мелочи не казались страшными. – Что так много суеты? Вроде бы к обеду все должны были только быть.

– Да нет. С утра уже сидят, громко что-то обсуждают. Даже не знаю, что так не понравилось старикам, но кричат так, что из-за дверей слышно.

– Плохо, – я кивнула женщине и стремительным шагом отправилась к залу советов. Вдруг удастся чем-то сгладить ситуацию? Если вовремя подать старику Табири правильный напиток, то он сможет взять себя в руки, пока не наделал бед.

К боковой двери зала я почти подбежала, обгоняя девушек, что готовили стол в другой комнате.

– Что там? – отодвинув одну из помощниц, строго спросила, стараясь выглядеть не такой встревоженной, как была на самом деле.

– Да там, – женщины переглянулись и замолчали, словно не могли подобрать слова.

– Ну? – мне нужно было чуть больше вводных чтобы хоть что-то придумать. – Говори!

– Там звучит твое имя. Уже раза три было.

– Мое? Я что-то сделала? – земля едва не ушла из-под ног. В голове тут же списком заскакали дела, которые были на моей ответственности. Кроме того случая, в покоях, отведенных принцу, все было практически идеально. А о произошедшем принц не стал бы никому говорить. Так ведь?

– Эриноль не поедет! – громко, словно хлесткий удар хлыста, раздалось из зала. Сквозь щель в дери, что оставили женщины, слова были слышны так, будто я стояла там, в самом центре зала.

Ответа, что последовал за этой вспышкой, я не услышала. Он прозвучал так ровно и монотонно, что не удавалось разобрать слов. Но сказанное явно осадило старейшин, так как в зале повисла тишина.

– Не стойте тут. Идите заниматься делами, – строго, кое-как взяв себя в руки, велела женщинам, что с любопытством следили за каждым моим жестом.

– Не хочешь нам рассказать ничего, Эри? Что ты удумала? Хочешь подставить Кавинот?

– С ума сошли? – в груди поднялся темной волной гнев, вытесняя страх и тревогу. Этого мне еще не хватало! И без того часть мужчин пострадало по вине моей семьи. Если сейчас еще пойдут слухи, что я мешаю заключению договора… мне тогда не жить в этом городе, какой бы исход в итоге ни был.

Только так просто остановить пересуды было невозможно: все вышло из-под контроля. Женщины шагнули ближе, зажимая меня между дверью и стеной в узком коридоре.

– Тогда что это было, Эриноль? Забыла, что живешь здесь только по милости стариков и матерей? Ничего не скажешь? – в голосах было такое злобное шипение, что по спине волной прошли холодные мурашки.

– Я ничего не делала. Целыми днями у всех на глазах, – не менее сердито отозвалась. Ну не признаваться же им в тех глупостях, что мне наговорил принц? – А вот если вы не вернетесь к своим обязанностям и что-то пойдет не так за обедом, виноваты будете уже вы. Такого исхода желаете?

Женщины вздрогнули и отступили. Но это не было победой. Только отсрочка, не более того.** Сьют

Мастерские, пусть и были построены несколько столетий назад, содержались в невероятном порядке. Никогда мне не доводилось видеть производство в такой чистоте и строгости. Каждый вид красок, эмалей – на отдельной полке, все с подписями, названиями и датами. В другом помещении, сухом и проветриваемом – глина в мешках, тоже рассортированная по видам. Глина с побережий, глина из леса. Я был уверен, что разницы нет, но мне подробно объяснили, что значение имеет не только ее чистота, но и состав. Та, что из леса, к примеру, считалась более вязкой и подходила только для темной черепицы.

– Хотите сказать, что и дрова имеют значение? – я с интересом смотрел на три стопки, разные по цвету, что лежали под навесом в десяти шагах от больших круглых печей.

– Конечно, – гордо выпятив впалую грудь, рассказывал старейшина Табири, подзывая кого-то из мастеров. Даже работники были все чистые, с убранными волосами, словно кухарки в дворцовой кухне. – Дуб дает больше жара, он лучше подходит для конечного обжига. Вон те – для более мягкого набора температуры, чтобы прогреть черепицу до самого нутра. С такими дровами меньше брака получается.

– И все ваши работники это знают?

– Даже мальчишки. Это очень важно, что как уложить и чем греть печи. Как и то, как печь правильно закрыть. Вот смотрите, как раз готовят к обжигу желтую эмаль, – старик провел меня чуть дальше, к одной из печей. Два крепкий невысоким мужичка как раз кирпичами закрывали большой, словно дверной проем, зев. Рядом стоял кувшин с сырым раствором. Когда последний кирпич лег на место, кладку споро замазали снаружи.

– И что, можно разжигать? – мне было на самом деле интересно наблюдать за процессом. В столице такого не увидеть.

– Нет. Сперва должен высохнуть раствор. Если поторопиться, печь может взорваться. У нас это бывает крайне редко, но все же пару раз случалось, – старейшина не кривился, говорил ровно, но я видел, как от недовольства потемнели его