Отпустите, мой принц! - Александра Питкевич

– Такое иногда происходит на всех производствах, – попытался я как-то сгладить неловкость, чтобы не развивать тему. – Лучше покажите мне, как происходит заливка форм. Это мы можем посмотреть?

– Конечно, – Табири степенно кивнул. Ему явно льстил мой искренний интерес.– Там, за складами, целый двор для просушки.

Мы завернули за одно из зданий, где хранили эмали, и перед глазами открылся огромный, без стен, павильон. На множестве столбов держалась легкая крыша, а под ней, в деревянные формы, заливали глиняную смесь. В другой секции мастера разбирали формы, вынимая подсохшие заготовки самых разных видов. Тут было все, что может понадобиться, от коньков, до торцовых черепичин с красивыми узорами.

– И можно сделать любую форму? – Я с интересно посмотрела на конек, не верхушке которого красовалась какая-то птица.

– Да. Главное соблюдать толщину. А так наши умельцы сумеют вырезать любую заготовку и за неделю подготовить вам нужный образец. Только скажите, что нужно.

– Пока ничего, но я подумаю сам и передам семье.

Старик кивнул, а я продолжил прохаживаться под крышей, рассматривая, как меняется цвет в зависимости от степени просушки заготовок. Определенно, эти люди не просто так озвучивали свои условия договора. Их мастерство, доведенное до совершенства, и должно было так высоко цениться. К тому же, даже в такой день, я насчитал не менее восьми десятком мужчин и юношей, что работали в мастерских. И это без тех, кто занимается добычей сырья и укладкой готовой черепицы. Определенно, Кавинот жил только этим мастерством и если мы не заключим договор, городу будет трудно.

Я кивнул собственным мыслям, в который раз восхитившись рассудительности и предусмотрительности Филиппа. Вроде бы его не должна была так волновать судьба одной закрытой общины, но брат прекрасно понимает, как и что делать во благо этой страны.

Вот только я пока не знал, как пропихнуть в список того, с чем мы согласны, свой собственный интерес. Строгий и такой непримиримый.

Губы сами собой растянулись улыбкой. Насылать сны было не очень честно. Я это прекрасно понимал, но не мог с собой ничего поделать. Не после того, как Эриноль так стремительно, с возмущением, сбежала из моей комнаты прежде, чем я сумел все толком объяснить. Да и как это можно сказать? У меня проснулся Зов?

Из горла вырвался невеселый смешок. Я был уверен, что все осознал верно, но так далеко от Твердыни, от столицы, эти люди просто не поймут сказанных слов. Вдова с ребенком? Я был уверен, что мне тут же, стоит только озвучить собственные мысли, станут предлагать девиц на выданье из самых благородных семей города. Но разве это одно и то же? Словно в столице нет достойных невест. Дело же не в желании найти супругу, а совсем в ином. Мне подходила только Эриноль, с ее строгими глазами. Со всеми ее страхами и тревогами, от которых я намеревался освободить прекрасную женщину. Вот только как именно это сделать, не поднимая скандал до небес?

– Так поступать с женщиной не честно, Сьют, – голосом довольной Арианны пропела совесть, но я только шире улыбнулся. Пока мне было нужно только согласие самой Эриноль, а ради этого подходили не только сны… я был готов даже ее несколько бесстыдно соблазнить. Но в месте с тем пришло и решение. Теперь я знал, что делать. Жаль, тихо все же не получится.**

Письмо я отправил еще вчера, зная, что в столице мой «сообщник» разберется со всем наилучшим образом. Пришла пора подготовить почву для всего, что последует дальше.

– Мы согласимся на все ваши условия… если вы позволите забрать в столицу Эриноль Миве. С сыном, конечно, – фраза слетела с губ легко. Я произнес ее в своей голове уже не один десяток раз, чтобы привыкнуть к ее звучанию. И теперь мог спокойно наблюдать за тем, как вытягиваются лица стариков, как они начинают удивленно переглядываться, не понимая, к чему подобное.

– Если вам так приглянулись ее умения по организации, – медленно, припомнив наш первый разговор, протянула Табири, – мы готовы отправить ее в столицу на месяц или два. Одну, конечно. Ребенку нечего делать в столько большом и… шумном городе.

Я так и слышал, как старик проглотил «грязном», считая столицу рассадником непотребств и определенного досуга. Но его мнение на этот счет не имело значение. К этому я тоже был готов.

– Нам не нужны ее услуги по обучению персонала. Нам нужна сама девушка, – мой советник, что сидел по правую руку, тревожно заерзал. Его я решил пока не посвящать в происходящее, чтобы слухи не дошли до Роана или Филиппа раньше времени. Еще успеется. Тем более, братьям мне было что сказать. Нужно было думать, когда отправили меня на это дело. Теперь уже ничего изменить было нельзя.

– Кавинот – закрытое сообщество, как вы могли понять. Такой женщине, как Эриноль будет сложно в вашем городе. Это совершенно невозможно, – строго, даже резко, произнес старейшина. И даже кивнул, придавая весомости собственным словам.

– Боюсь, вам придется пересмотреть это решение. Потому что это будет стоять первым пунктом в договоре. Эриноль Миве и ее сын едут со мной в столицу, – я перестал подбирать слова, больше не желая следовать здешней велеречивости. Мне нужен был результат. И внутри, игнорируя всю мою выдержку, заворочалось что-то темное, могучее, готовое вот-вот сорваться с привязи.

В зале повисла тишина. Я был уверен, что ни глаза, ни остальной мой облик не изменилось, но не почувствовать давления присутствующие не могли. Все же я не простой мальчишка с улицы, я Трианонский лорд, со всеми вытекающими. Даже если об этом вдруг кто-то позабыл из-за моей доброты.

Какое-то время мы продолжали играть в гляделки, но с этой партии я не мог и не планировал проигрывать.

Табири заерзал на месте, и, пытаясь успокоиться, провел рукой по бороде.

– И все же, если мы даже станем рассматривать такой вариант, женщины не дадут добро.

– Женщины? – я чувствовал, что старик мне не соперник. Судьба города против одной женщины, тут не было смысла даже разговаривать. Но видно он знал какую-то лазейку, о которой не подумал я.

– Подобные дела решает совет матерей. Мы не можем приказывать им.

А вот это было уже неожиданно и шло в разрез со всем, что я видел тут. Все, что мне попадалось на глаза, говорило совсем об ином порядке дел.