По извиистым волнам - Вал И. Лейн

Выражение его лица исказилось от замешательства и боли, но я могла сказать, что он пытался скрыть это по тому, как он сглотнул и прикусил щеку.

— Обещаю, что ничего от тебя не скрываю.

— Мне нравится так думать. Просто хотела убедиться. — Я выдавила слабую улыбку. Никогда не думала, что будет так сложно забыть инцидент с письмом. Но по какой-то причине не могла выбросить это из головы. Знала, что это причиняет боль нам обоим.

Он направился к «La Esperanza», покачивающейся на воде, и перешагнул через борт, перекинув свою сумку с припасами. Я последовала за ним и направилась к штурвалу, где повернула ключ зажигания и завела двигатель. Подождав минуту, мы оба отвязали швартовы, которыми лодка была привязана к причалу, и затем я вернулась к штурвалу, чтобы вывести нас на более глубокую воду.

Хотя мы почти не разговаривали, было ясно, что мы оба знали пункт нашего назначения… остров или, по крайней мере, окружающие его воды, где я поставила точку. Мои пальцы начали неметь, когда холодный влажный воздух смешался с морскими брызгами и охладил их. Но я крепко вцепилась в руль, уткнувшись носом в свитер. К тому времени, когда последние лучи солнца, наконец, поднялись над горизонтом, остров был уже прямо перед нами.

Майло бросил якорь, как только я подвела лодку к тому месту, где, по моим предположениям, в последний раз стоял корабль «Презрение сирены». Чувствуя, как к горлу подступает тошнота, я перегнулась через борт и посмотрела на плещущуюся внизу воду. Утренний прилив принес с собой несколько сильных волн, которые поднимали и опускали мою старую лодку, пока она бороздила волны.

— Теперь вопрос в том, — сказал Майло, поворачиваясь ко мне, — как мы планируем добраться туда?

Я полезла в рюкзак и вытащила винтажный баллон с воздухом и регулятор. Глаза Майло расширились.

— Катрина, эта штука выглядит старше меня.

— Ной сказал, что он из семидесятых или начала восьмидесятых, — произнесла я, полностью осознавая, насколько сложно это использовать, — но все равно должно сработать… я думаю.

— Воздух, вероятно, затхлый. Когда его наполняли в последний раз?

— Я… я не знаю, — проворчала я. — Но что еще мы можем сделать? У тебя есть идея получше?

— Не обязательно. — Майло скрестил руки на груди и посмотрел мне в глаза. — Но если легенда о сердце сирены была правдой, то это также должно означать…

Скорчив гримасу, я быстро моргнула и отвела взгляд.

— Ладно, не будь смешным.

— Что? Катрина, как еще ты выжила, оказавшись в воде после того, как прыгнула в водоворот? Не думай, что я этого не понял. Если ты действительно потомок Корделии, в какой-то момент тебе придется смириться с тем, что это значит.

— Это не значит, что я — русалка! — закричала я. Абсурдность этого заявления захлестнула меня, как волны, вздымающиеся внизу. И мне пришлось переключить свои мысли, прежде чем я поддалась им.

Взгляд Майло смягчился, и его плечи опустились. Не говоря ни слова, он наблюдал, как я снимаю рубашку, обнажая купальный костюм. Я закрепила баллон с воздухом на спине и проверила давление, которое, насколько я могла судить, все еще было в норме. Но это не имело значения. Я знала, что это ужасная идея, настолько безответственная и безрассудная, насколько это вообще возможно. Я не знала, что ждало меня там, внизу, но я знала, что я была единственной из нас, у кого был шанс на это хлипкое старое снаряжение. Я направилась к трапу лодки, но твердая рука схватила меня за локоть как раз в тот момент, когда я начала переступать через него.

— Катрина, я не могу позволить тебе сделать это. Ты представляешь, насколько там может быть глубоко? Ты можешь умереть от давления, если не утонешь сначала.

Я знала, что он прав. Я была в ужасе. Но больше всего я боялась Корделии.

— Я должна попытаться, Майло. Я знаю, что это опасно. Но мы должны найти это ожерелье раньше, чем это сделает она. — Я посмотрела на него, и меня охватило тепло, когда я сосредоточилась на его карих глазах, в которых отражались медовые и бирюзовые блики морской воды и восходящего солнца.

— Тогда позволь мне сделать это. Я погружусь.

— Нет. Нет, это должна быть я.

— Почему? — В его голосе слышалось отчаяние, которое я узнала. Это напомнило мне о том, как он сказал мне, что любит меня, на корабле, когда я пришла попрощаться с ним.

— Потому что… — Я глубоко вздохнула и потерла лоб. — Потому что я знаю, что этого древнего баллона с воздухом недостаточно, чтобы сделать это. Так что, если там, внизу, что-то пойдет не так…это должна быть я.

Вот. Я сказала это.

Майло отпустил мою руку.

— Итак, ты признаешь это.

— Я… — я искала слова, но они были так же потеряны в море, как и чешуя. В глубине души я знала, что произошло, когда несколько месяцев назад я очнулась на дне моря, прыгнув за борт. Я знала, что видела. Но это не означало, что я этого хотела. Я никогда не рассказывала Майло, как я выжила. А он никогда не спрашивал. Что-то невысказанное в нашей связи подсказывало мне, что он знает. Вот почему он предложил заняться дайвингом вместо меня. Он знал, что это был единственный способ заставить меня подтвердить то, что он уже подозревал.

Пока мы молча сидели на краю лодки, откуда-то сзади нас донесся слабый звук мотора. Мы оба посмотрели на открытое море, где яхта средних размеров разрезала воду, как нож, поднимая волны в нашу сторону и раскачивая мою маленькую рыбацкую лодку.

Я оглядела палубу и увидела, что несколько дайверов собирают свое снаряжение, их гидрокостюмы все еще блестели от воды. У меня кровь застыла в жилах, когда лодка приблизилась настолько, что я смогла разглядеть одинокую фигуру, стоявшую на корме и смотревшую на воду так, словно это была ее команда. В ярко-синей юбке и блейзере Корделия стояла, как королева. Даже расстояние в несколько метров между нами не помешало мне поймать ее убийственный взгляд. Она пристально посмотрела на Майло, прищурилась, затем снова посмотрела на меня, и ее хмурый взгляд сменился насмешливой улыбкой. Она подняла сжатую в кулак руку со свисающей с нее серебряной цепочкой.

Нет. Невозможно.

Когда ее яхта проплыла мимо нас на опасно близком расстоянии, она раскрыла ладонь, чтобы показать чешую, все еще закрепленную на подвеске того проклятого ожерелья, от